Кодекс Охотника XXVIII
Шрифт:
— Слышь… А можно вопрос задать? — обратился к нему.
— Конечно, можно! Я всегда рад поговорить, ой! То есть, ответить, знаете, как тут было скучно? Сильно! Я бы даже сказал, что говорить с самим собой — это, конечно, замечательно, но если в мире еще нет такой пытки, то примените ее, и вы тогда увидите, как после первых двухсот лет человек будет сходить с ума. Это конечно весело, но я бы сказал, что это все же жестоко, а потому… Да! Задавай свой вопрос, и я с радостью на него отвечу! — выпятил он гордо вперед
— Я сейчас убью его… — пораженно покачал я головой и схватился за меч.
— Подожди! — бросилась ко мне Хельга и перехватила мою руку с мечом. — Мне его жалко… Он такой убогий, что в его убийстве нет никакой доблести и радости. Может, оставим его здесь? Пусть живет…
Твою мать! Эти слова точно были лишними, ведь они дошли до ушей дракона, а они, сволочи, хитрые.
— Как оставить? — его заплаканные глаза жалобно уставились на Хельгу. — Как оставить? Снова в одиночество? Я снова буду одинок? Я… Я… я… Тогда лучше убейте меня! — трагически вздохнул он, и театрально упал на бок, чтобы мы видели его грудь. — Мое сердце здесь… Убивайте!
Хельга шмыгнула носом. Валькирия, блин. Но я понимаю ее. Сегодня, можно сказать, она переродилась, и потому эмоционально ранима. А может причина в том, что она наконец-то получила то, чего так долго хотела. А если быть совсем точным, то меня. Именно по этой причине ей хочется всем дарить добро и радость.
— Хорошо! — пожимаю плечами и делаю шаг к нему с мечом в руке.
— НИНАДА!!! — в страхе завизжал дракон, отчего моя голова едва не получила сотрясение, все же ментал.
— Так ты сам хотел! — снова делаю шаг к дракону.
— Я уже передумал!!!
Первый раз вижу такого трусливого дракона. Если я сейчас порежу палец, то он потеряет сознание от одного только вида крови?
— Все еще жалко его? — спрашиваю у Хельги.
— Да… Он грустный и одинокий, а еще трус, — вздыхает она.
Дракон едва улыбнулся, и в этой улыбке читалась надежда. Правда, быстро спрятал ее, когда я взглянул на него.
— Моя дорогая Хельга… У него сердце, вообще-то, с левой стороны, — сообщаю ей.
— Да? И что это значит?
— Место, куда он показывал, было с другой стороны, — хмыкаю я. — Он изначально не хотел умирать, когда предлагал убить его.
Хельга улыбнулась, а вот мне смешно не было. Я хотел эту гребаную частичку… Она мне нужна… Не сказать, что жизненно, а скорее, интересно посмотреть, как это будет работать против богов.
Эх… Ладно моя минутка рефлексии быстро прошла, и я прикинул, что могу еще создать копье или, скажем, молот Хаоса. Вот тогда Мудрейшему будет весело. А если этих копий будет не одно, а скажем, под сотню, то я смогу вооружить один отряд легионеров, и они уже свое дело сделают. Даже проще будет создать, чем из Хлада. Правда, есть там свои минусы в плане нестабильности, и когда имеешь дело с предметами Хаоса, то бывает, что случается всякая фигня.
С другой же стороны, этому миру хуже точно не будет. Эх, будь я артефактором, то сколько бы интересных вещей мог бы создать. А так я спец только в тех вещах, для которых нужна душевная энергия. Там, где нужно обратиться к самому естеству нужного компонента, то зовут нас. Или кузнецов… Но полагаю, что этих может и не быть в этом мире. Они вообще достаточно редко умирают, чтобы кто-нибудь из них переродился здесь.
— Что будем делать? — спрашивает у меня Хельга.
— Да хрен его уже знает… Мне нужна была частичка первородного Хлада, а теперь ты не хочешь, чтобы я его убил.
— Не хочу… Прости.
На самом деле, я уже и сам не хотел этого. Если бы он хоть поцарапал меня, что ли… А так, тут и слепой поймет, что дракон безвредный, хоть и очень хитрый.
— Слушай, как тебя там… — смотрю в его сторону. — Нам нужно закрыть этот Разлом, а здесь ты сидишь… Как поступим?
Ну, а вдруг он сам подскажет, что ли. А то я прям разрываюсь между вариантами, и они не очень-то устроят Хельгу и трусливого дракона.
— Вообще-то, у меня есть имя, — надулся он. — Меня зовут Сыклавиний!
Он произнес это с такой гордостью, что, наверное, действительно считает его великим.
— Понятно… Очень важное имя?
— Так сильно заметно? — заинтересовался он. — Моя драконья память говорит, что так звали одного могучего дракона, который обитал в недрах глубинного озера Фиордис. Это было священное место, а он был его постоянным стражем.
— Понятно… Буду называть тебя Сыкля! — тут же нарек я дракона.
— ЧТО?! — взревел он, но тут же заткнулся, в который уже раз взглянув в мои глаза.
У него хорошо открыт канал общения с кровью. А это значит, что, скорее всего, она ему и подсказывает насчет меня. Типа, не связывайся с этим человеком, на его руках наша кровь, он тебя, птенец, сожрет и не подавится. А так-то дракон силен. Даже очень… Но как я уже говорил, трус клинический, и тут хрен даже знает, что ему поможет.
— Нам пора возвращаться, надеюсь Доброхотов уже свалил и не ждет меня возле входа в Разлом.
— А ты сам веришь в это? — смеясь, спрашивает Хельга у меня, и прижимается еще ближе.
— Нет… Скорее всего, нас ждет интересный разговор, которого я хотел бы избежать. Но, увы, не все желания могут сбываться.
— Почему это? — уже весело спросил дракон. — Вот я пожелал выжить, и живой! Значит, нужно просто верить!
Снова качаю головой и присаживаюсь на камешек, не забыв перед этим уплотнить энергию под своей пятой точкой.
— А что тебе говорит твоя драконья память крови?
Дракон замялся, но я уставился на него, ожидая от него ответа.
— Правду?