Кодекс Охотника. Книга IV
Шрифт:
— А зачем Пашу в комбинезон нарядили?
— Так надо! — крикнул Волк, уже удаляясь.
В итоге, Павел Ким, одетый в чистый, но застиранный комбинезон, уселся за руль фуры, вокруг которой происходило что-то странное.
— Петрович! — окликнул я деда.
Тот с готовностью подбежал ко мне. Петрович, по своей любознательности, превосходил даже моего Шнырьку. Вот если бы дед мог путешествовать по теням, ему бы вообще цены не было.
— Что там за кипиш? — спросил я.
— Похоже, они из фуры решили бронетранспортёр сделать, — сказал дед.
— Но на вид она, как обычная.
— Так это на вид. А
— Боевая фура? — засмеялся я.
Почему-то это словосочетание показалось мне странным и смешным.
— Так и есть, — пожал плечами Петрович.
Я почесал затылок. Неужели они пойдут в лобовую атаку? Как-то это не по-спецназовски…
Глава 16
База отдыха «Солнышко»
Иркутская область
— Рыжий! Это что еще за хрень? — спросил начальник караула, когда его позвал дежурный.
Камеры наблюдения, расставленные заранее, показали, что в сторону лагеря движется фура.
— Наши, что ли? — спросил командир гарнизона, уже понимая, что сморозил чушь. «Товар» привозили на других машинах. Эта явно была не этих.
— Хрен его знает, может заблудился. Объявлять тревогу?
— Да с чего бы это? Пацаны только обедать пошли. Там сегодня кабанчика закололи. Запах отбивных даже сюда плывет. Да и я уже там должен быть. С хера ли ты меня позвал?
— Ну, так… — развел плечами оператор.
— Ладно, раз я уже здесь, я сам их встречу.
Он вышел за шлагбаум, и поднял руку.
Фура, рыча мотором, работающим с перебоями, остановилась. Из-за руля вышел невысокий крепкий мужичок с узким разрезом глаз.
— Чё надо?! — вместо приветствия сказал старшой.
То ли китаец, то ли японец, хрен их разберешь… А может кто-то из наших? Но пришелец протянул ему какие-то бумаги, и стал что-то тараторить на неизвестном языке.
— Так, тихо-тихо, не кипишуй! Я тебя не понимаю.
На ломаном русском водитель попытался объяснить, что разыскивает базу отдыха «Великолепие», куда он везет свой товар.
— Так ты не доехал еще пятьдесят километров, вдоль берега, — смилостивился старшой, немного расслабившись. — Ты рано свернул.
Узкоглазый опять о чём-то залепетал, размахивая руками. Старшой вскипел, и наставил на него винтовку.
— Ну-ка, вали отсюда, обезьяна! Сказал русским языком — ты ошибся!
Ему показалось, что на плоском простоватом лице иностранного гостя на секунду проскользнул волчий оскал? Проверить ему это было нечем, потому что через несколько секунд водитель без затей схватил за ствол винтовки и дёрнул на себя, заставив его сделать шаг вперед на длинный нож, который вонзился ему под подбородок. Перед тем, как умереть, уважаемый член банды Демонов услышал сухие щелчки и, кажется, с одной из вышки вниз полетело тело пулеметчика.
Я поленился переться, черт знает куда, и плюнув на перерасход энергии, отправил Шнырьку наблюдать за действиями Волка и его группы. Когда весь объект был полностью зачищен, а Волк уже набирал с местного номера полицию, чтобы, как анонимный, но очень законопослушный гражданин, оповестить о преступлении, я уже хотел отключиться.
Все действия были заранее оговорены. Анна, примерно, представляла, кто крышует эту банду, поэтому Волк звонил напрямую в Имперскую Службу Безопасности. Там у бандитов тоже были концы, но такое обращение они обязаны были проверить. К тому же, Имперская Безопасность была наименее коррумпированным органом в государстве.
Так вот, только сейчас я понял, зачем они взяли свою фуру. Я думал, что они будут на ней штурмовать. Хрен там! Запасливый Волк её взял для того, чтобы забрать как можно больше трофеев! А укреплял он ее, чтобы она не развалилась от тяжести!
Вон Ким уже тащит пулемет с вышки. А Астапов открывает “оружейку”, сняв ключ с мёртвого тела. Когда я отозвал Шнырьку, последней картиной был Волк, почёсывающий задумчиво лысину и смотрящий оценивающе на размеры четырехствольный зенитки.
Тут на меня налетела Анна со своими текущими вопросами. В принципе, работать с ней мне было комфортно. Доверие было полным, а мыслила во всём этом она намного лучше, чем я. Вот только была у неё привычка обо всех действиях обязательно докладывать мне.
— Анюта, солнышко, — с улыбкой сказал я, когда полностью выслушал её доклад, — что у нас с финансами?
Анна тут же надула губки, и оценивающе посмотрела на меня снизу вверх.
— Не, ну я знаю, что денег много не бывает, и у нас всегда с ними плохо, но всё-таки — сколько сейчас в наличии в цифрах?
— С полученным выкупом от Ротшильдов, и с твоей вчерашней выручкой от Архипа, в целом получается четыреста двадцать три тысячи, сто сорок два рубля и пятнадцать копеек. Но если бы ты посмотрел в бюджет, который я тебе каждое утро обновляю на планшете, ты знал бы об этом сам. Точно также ты бы знал, какие затраты нам еще предстоят, и в каких размерах. Рассрочку на выплаты в бюджет Империи на закрытие расходов по поддержанию купола я оформила, платежи идут. Кроме этой гигантской суммы долга меня еще беспокоят сметы строителей. Надо бы тебе поумерить свой аппетит, Саша!
— А зачем мне это делать? — улыбнулся я. — У меня ведь есть ты. Моё дело — добывать. Твоё дело — торговаться и считать.
Моя шутка не дошла до холодного сердца потомственной финансистки.
— Нельзя так шутить с деньгами!
— Что ты, что ты! — поднял примиряюще я руки, — Даже в мыслях не было! Кстати, я хотел спросить — как всё прошло с Ротшильдами?
Эх… Знала бы Анна, как мне плевать на деньги. Наверное бы огорчилась, бедняжка. Деньги для меня — средство достижения цели, а не суть жизни. Они просто должны быть у меня, и это уже моя забота. А также они должны служить мне, а не я им. Если я хочу, чтобы у парней была плазма и сауна в казарме, то так и будет. Охотники знали толк в прекрасном.
Помню, как один наемный Архимаг прибалдел, когда я нанял его, чтобы облагородить свое жилище в Замке Ордена. Как он тогда признался, нанимать Архимага-Артефактора — это очень расточительное дело. А то, что я проплатил сразу на месяц вперед, так вообще ввело его в шок. Ну, а что такого? Я хотел настроить нормальный климат-контроль. Это здесь у всех есть кондиционеры и теплые полы. А музыкальная купель так, вообще, отдельная песня.
Этот вопрос вынудил Анну улыбнуться. Очень широко, и очень недобро улыбнулась. Она же не может читать мои мысли?