Кодекс Охотника. Книга XXI

Винокуров Юрий

— Я согласна отдать тебе свою личность!

— Вот и хорошо.

Секунда. Тело её обмякло, выгнулось дугой, и снова расслабилось.

За что я люблю богов, так это за то, что всё у них получается легко и быстро. Почти, как у Охотников, только ещё быстрее.

— До встречи, мой милый Сандр, — голос Богини растворился в сводах зала.

Я просканировал душу… гхм… принцессы? Она уже не была жрицей, но в её силе никто не мог усомниться. Душа бывшей Кровавой Жрицы была чиста, как у невинного ребёнка. В ней остались только память и воспоминания именно этого тела, безо всей подоплёки и без всей

прошлой жизни этой мерзкой женщины. Как это возможно? Боги они такие…

Насколько она будет в своём уме, когда придёт в себя? Ну, это без понятия. Надеюсь, она не будет пускать слюни, и будет в здравом уме. Я очень заинтересован в этом, потому что как раз сила Душелома в ней осталась. А также в теле остались все навыки. Это будет очень опасный псих, если что.

— Алло, гараж! — похлопал я легонько её по щекам.

Глаза девушки открылись, из уголка рта потекла слюна. Ну, блин… Нет, только не это!

Тут большие карие глаза приняли осмысленное выражение, растерянность ушла из её взгляда, и она сконцентрировалась на моём лице. Она судорожно сглотнула и вытерла слюни.

— Кто я? Где я? Где мой отец?!

Я быстро просканировал ее Душу повторно. Подстава! Где-то тут должна быть подстава! Я точно знаю! Но нет… Надо же… Кажется, на этот раз все без подставы, я не чувствовал в принцессе Ярену… Вообще не чувствовал.

— Ваше Императорское Величество! — громко крикнул я и дверь тут же со стуком растворилась, видимо Ёсихото стоял прямо за ней.

— Забирайте ваше сокровище, — улыбнулся я.

Мгновение, и вот Император рядом на коленях, и осторожно перехватывает у меня девичье тело.

— Отец! — счастливо улыбается принцесса.

— Ярена? — осторожно уточняет Император

— Кто такая Ярена, папа? — весело смеется принцесса. — Я Эмико, твоя любимая Эмико!

Так-с! Мне пора на выход. Я постарался как можно тише встать, и направился к выходу. Когда я выходил из дверей, меня не отпускало чувство, что меня где-то на… дурили… очень сильно на… дурили! И, самое фиговое, что пока не могу понять, в чем…

Глава 9

Вот это я устроил маски-шоу… Осознал я, когда вышел из комнаты, оставив там Императора и его «старую-новую» дочь.

А все дело в том, что куда бы я не пошел, повсюду на меня смотрели обозленные японские солдаты и аристократы, которым поступила команда нас не трогать, но они не понимали, почему. Еще пару часов назад мы были врагами, и нас нужно было ликвидировать любой ценой. Хотя, если честно, то мы практически не убивали, как я полагаю, а больше выводили из строя.

Очень скоро я получил подтверждение своим мыслям, когда от Пушкина пришла на мой телефон неожиданная фотография. На фотографии лежал бледный раненый Алексеев, а Пушкин, Хрулев и Доброхотов, обнимаясь, позировали в объектив на фоне сотен и сотен лежащих и сидящих японцев, которые выглядели так, словно их пожевали и выплюнули. Но, вроде все живые были. Они там неплохо повеселились. Но кажется, основное веселье всё-таки было у меня.

Я вышел во двор подышать свежим воздухом и обнаружил, что вся местность была занята японцами, которые, сами не понимали, что происходит, но готовы в любой момент броситься в атаку.

— Зря переживаете…

Переворот уже подавлен, — говорю я двум аристократам, которые идут ко мне навстречу.

— Еширо Тадамотори! — представился один из них.

— Акиро Шикуне! — последовал его примеру второй.

— Галактионов Александр! — пожимая плечами, тоже представился я.

— Мы знаем, кто ты… Ты наш враг! — оскалился Еширо.

Эх… Кажется, эти двое молодых парней точно из партии покойной Ярены. И успели уже пропитаться ее идеями. Уверен, что она долгое время готовила почву к тому, что рано или поздно «отец» пострадает через свою мягкость, и к власти придет она. Тогда будет большая война, к которой каждый из них должен быть готовым. Какие наивные.

— Раз я ваш враг, тогда почему вы не нападаете на меня? — ухмыльнулся я, глядя прямо им в глаза, и стал подходить поближе. — Не можете? А почему? Император запретил? Вот тогда молчите в тряпочку, и ждите… Утомили вы меня сегодня. Разберитесь уже с тем, кто кому, кого и за что. Трындец какой-то! Вы знаете такую нашу пословицу: «Сдуру можно и хрен сломать».

Походу, такой пословицы они не знали. Самураи сжали кулаки и выпустили свои ауры, которые должны были причинить мне дискомфорт. Вот только я даже свою ауру не активировал, просто стоял и улыбался, а затем и вовсе махнул на них рукой, и пошел по своим делам. А мои дела вели в императорский сад, где находилось не так много людей. Там я смог найти место под вечноцветущей разломной сакурой, улегся на траву, и просто лежал и смотрел в синее небо.

Увы… Такое времяпровождение долго длиться не могло. Прошло часа три, и к нам прибыли мои коллеги, а дальше… Началось то, что я так не люблю. Нас всех заселили в покои, а в императорском дворце начались непонятные события, в которых мы не участвовали. Кажется, Ёсихото решил использовать ту версию, которую я ему подсказал о подмене принцессы Эмико и его пленении, вот только не всех устраивало такое, и начались некоторые народные, и не очень, волнения.

Император хотел устроить прием в нашу честь, чтобы показать тех, кто помог ему выбраться из темницы. Но обстановочка была слишком нервной. Эмико, идиотка такая, подняла всю страну на войну, и чтобы всё отменить, нужно время, а чужаки здесь сейчас не особо в почете. Самураи такие самураи! Вспыхивают быстро, а успокаиваются долго. В итоге, я был очень рад, что нам выделили личный императорский борт и отправили домой.

— Прошу прощения! Но мне нужно больше времени, чем казалось вначале, — уже у самого самолета поклонился нам Император. — Передайте Елизавете, что я очень сожалею об этом неприятном инциденте, хотя и сам стал жертвой, но это не оправдывает меня.

— Ваши слова будут переданы, — взял слово Пушкин. — И как один из представителей Империи, я хочу выразить искреннюю радость, что вы остались живы, и теперь в стране все успокоится.

— Благодарю! — еще один кивок от Императора Пушкину.

Когда все слова были сказаны, Император указал рукой на самолет, и все двинулись в него. Первым занесли Алексеева, которого привел в чувство Пушкин, натурально влепил тому подзатыльник. А когда убедился, что с тем всё в порядке, снова вырубил, дабы процесс выздоровления шел быстрее. Это мне Хрулев рассказал, если что.