Кое-что о любви
Шрифт:
– С возможностью потерять жену. Мальвина сказала, что прошедшей зимой леди Седжуик тяжело болела, что она чуть… – Он зажмурился и покачал головой. – Наверное, я слишком фамильярен. Я знаю, мы не близкие друзья, но мне кажется, между нами есть что-то общее.
– Общее? – промолвил Алекс.
– Наши жены – их близость к смерти, наша любовь к ним.
Алекс почувствовал себя неловко, ведь между ними на самом деле не было ничего общего – абсолютно ничего, кроме того, что и Мальвина,
– Было трудно, – дипломатично заметил Алекс. – Гораздо труднее, чем мог представить себе Роулинз.
– Я знал, что вы меня поймёте. – Опустившись в ближайшее кресло, виконт жестом указал Седжуику на кресло напротив. – Встреча с Мальвиной полностью и безвозвратно изменила мою жизнь, просто вывернула её наизнанку.
При этих словах Алекс поднял бокал – возможно, между ними действительно было больше общего, чем он предполагал.
Что это пришло ему в голову?
Взглянув на свой бокал, Алекс подумал, что бренди у Тоттли, вероятно, самое изысканное и самое поддельное из французских напитков. Оно пробирало до костей и делало Алекса таким же беспокойным, как Роулинза.
– Я понял, что эта женщина предназначена для меня, в тот момент, когда увидел её на балу. Она шла через зал как Венера.
Венера? Алекс вскинул взгляд. Разве не то же самое подумал он, когда впервые увидел Эммелин?
– И она устроила мне весёлую охоту. Своим кокетством она вскружила мне голову, нет, просто свела с ума, как сводила с ума всех, кто её знал.
Алекс мог бы оспорить утверждение, что Мальвина Хенли когда-нибудь очаровывала кого-либо своими грубоватыми манерами. Вот Эммелин… В общем, это совсем другое дело. Она, несомненно, обладала обаянием, которого хватило бы на дюжину жён.
– Разве вы не почувствовали то же, когда встретили леди Седжуик? Не почувствовали сердцем, что в ней есть то, что изменит вашу заурядную жизнь, даст вам повод каждую минуту думать о том, что она сейчас делает? – Роулинз вздохнул. – Всё это я понял в первые же двадцать четыре часа знакомства с Мальвиной. Я понял, что в моей жизни никогда не будет никакой другой женщины, кроме этой, что я отдам все на свете, чтобы она была со мной.
«Влюбиться с первого взгляда? Это невозможно», – хотел было сказать Алекс хозяину дома, однако в этот момент часы пробили один раз, и он понял, что прошли его собственные двадцать четыре часа с Эммелин.
Как можно было отрицать, что его жизнь окажется такой же? И вдруг Седжуик ясно понял, о чём говорил виконт. Но Боже, как он пожалел об этом.
Эммелин сидела рядом с Мальвиной, и виконтесса до боли сжимала ей руку, пока акушерка занималась своим делом.
– Он идёт неправильно, – заявила пожилая женщина. – Его нужно повернуть. Другого способа нет.
Мальвина снова закричала, когда подошла ещё одна болезненная схватка.
– Она не должна тужиться, – пояснила акушерка, обращаясь к Эммелин. – Природа велит ей тужиться, но вы не должны ей этого позволять.
– Не тужиться, – повторила Эммелин. Но как, чёрт побери, выполнить распоряжение акушерки? С трудом высвободив руку, она взяла салфетку, лежавшую возле миски, намочила её в холодной воде и протёрла влажный лоб подруги. – Мальвина, вы не должны тужиться.
Не слушая её, виконтесса продолжала стонать и кричать.
– Отвлеките её, миледи, – приказала рассерженная акушерка. – Заставьте её думать о чем-нибудь другом. О чем-нибудь таком, что по-настоящему разозлит её.
Мальвина снова застонала, не обращая внимания на окружавших её людей и на слова акушерки, и тогда Эммелин, глубоко вздохнув, забралась в огромную постель и, устроившись рядом со своей подругой, взяла в ладони её лицо.
– Мальвина, Мальвина! – требовательно заговорила она. – Послушайте меня.
– Я умираю, Эммелин. Я этого не вынесу. Скажите Роулинзу, что я его любила. Я была счастлива стать его графиней.
Эммелин поняла, чем отвлечь Мальвину, и усмехнулась.
– Мальвина, вы не можете себе позволить умереть. Вы оставите ребёнка на воспитание своей свекрови? Леди Тоттли?
Упоминание о матери Роулинза привлекло внимание Мальвины быстрее, чем демонстрация новых шляп на Бонд-стрит, и, как и просила акушерка, разозлило её, как не могло бы разозлить ничто другое.
– Леди Тоттли? – удалось ей выдавить.
– Кому же ещё нанимать няню и воспитателей, как не леди Тоттли?
– Нет, – прищурившись, прохрипела Мальвина, – никогда.
– То-то же. Не забывайте о наследнике. А если у вас будет девочка? Вы хотите, чтобы эта старая карга воспитывала вашу дочь? Выбирала для неё пансион? Представляла её королеве?
– Ни за что! – Упёршись локтями в матрац, Мальвина приподнялась на кровати.
Но Эммелин не собиралась останавливаться на этом.
– И вы понимаете, что графиня не успокоится, пока Роулинз снова не женится – на этот раз по её воле.
Это было уже слишком. Мальвина прищурилась, наморщила лоб и, взглянув на акушерку, спросила:
– Что я должна делать?
Молчание лишало Алекса присутствия духа больше, чем крики, а оно продолжалось уже несколько часов. Виконт и барон бодрствовали, но каждый погрузился в свои думы, и лишь редкие приглушённые крики и звуки движения наверху выводили их из этого состояния.