Коэффициент подлости
Шрифт:
— Вы ничего не знаете? — удивился Резо.
— Нет. Что случилось? Что с Никитой?
— Его убили.
Она коротко вскрикнула. Но не испугалась, не заплакала, не застонала. Только коротко вскрикнула, зажимая рот рукой.
— Кто его убил? — спросила она таким тоном, словно это мог сделать Резо.
— Это не я, — понял ее взгляд Резо. — Клянусь Богом, не я. Кто-то ворвался ко мне домой и застрелил его.
— А где были вы?
— Я… — Он замялся, не зная, что ответить, Потом опустил голову и честно сказал: — Я спрятался в шкафу, и они меня не нашли.
Чтобы произнести
— Его убили, а вы прятались? — с презрением спросила она.
— Нет. Я спрятался, чтобы обмануть свою знакомую. Я думал, что это она пришла к нам в гости. А Никита пошел открывать дверь. И в это время ворвались убийцы. Они убили Никиту и стали искать меня. А потом пришла моя знакомая…
— Что с ней случилось? — спросила Вера.
— Она выбросилась в окно, — выдохнул Резо. — Они не успели ее убить. Они не успели…
— И вы все слышали? — поняла она.
— Да, — сказал он и вдруг неожиданно для себя заплакал. — Она выбросилась из окна, — тихо шептал он, — выбросилась, чтобы ничего им не сказать.
Очевидно, это была реакция на пережитый эмоциональный шок. Он вдруг понял, что действительно любил Надю. Вспомнил, как она бросилась к окну после слов седого о том, что они все равно дождутся Резо. Неужели она бросилась вниз, чтобы спасти его? Ему не хотелось об этом думать даже в камере. Получалось, что она готова была спасти ему жизнь, даже пожертвовав своей, а он, бросив на произвол судьбы любимую женщину, прятался. Подло прятался. Он вдруг понял, как глупо и бесчестно он поступил. Он обязан был помнить о том, что она к нему придет. Он обязан был выйти из своего укрытия, не давая ей возможности войти в квартиру. Если бы он не прятался в шкафу, а сумел вскочить на окно вместо нее, она, возможно, и увидела бы его с улицы. Правда, в таком случае он сейчас лежал бы в морге, а она оплакивала бы его в своем доме. Но ему вдруг показалось, что так было бы лучше, чем испытывать то чувство унижения, обиды, боли, которое он испытывал сейчас.
— Не надо, — твердо сказала женщина, стоявшая перед ним. — Не нужно плакать. Вы ведь мужчина.
— Не нужно, — согласился он, вытирая слезы. Ему было стыдно перед женщиной. Стыдно перед погибшей. Но еще более стыдно было перед самим собой. Он посмотрел на Веру и неожиданно для себя прошептал: — Мне нужна ваша помощь.
Он сидел на кургузой табуретке, скрестив под собой ноги. Она вдруг заметила, что по-прежнему держит в руках полотенце и стоит перед ним в халате.
— Пройдите в комнату, — предложила она, — я сейчас переоденусь.
Он прошел в комнату. Сел за стол. Закрыл глаза — сон, полудрема. И удивился, когда через секунду услышал ее голос:
— Вы спите?
— Кажется, я действительно заснул, — сразу открыл глаза Резо. — Извините меня.
Она успела переодеться. Теперь на ней были светлые брюки и длинный, почти до колен, вязаный свитер.
— У вас такой усталый и несчастный вид, — заметила Вера.
— Да, — согласился он, — я не спал всю ночь. Меня упрятали в камеру. Они
— И они во всем разобрались?
— Нет. Но я сбежал.
— Что? — изумленно воскликнула она.
— Я сбежал, — упрямо повторил он. — Вера, кроме вас, я никуда не могу пойти. Меня везде ищут. Они думают, что это я убил Никиту.
— Но ведь это не вы?
— Если и вы мне не поверите, я ничем не смогу доказать свою невиновность. Никита был мне как брат. Разве я мог убить своего брата?
— Чего вы хотите?
— Мне нужно позвонить, срочно позвонить в Тбилиси, чтобы семья сюда не возвращалась. Жена с детьми в Тбилиси, и я боюсь, что они, узнав о случившемся, захотят вернуться. А им сейчас возвращаться нельзя. Те схватят моих детей и заставят меня сдаться.
— Вы так говорите, словно вас ищут бандиты, а не милиция.
— Они и есть бандиты, — убежденно сказал Резо. — Когда меня группа ФСБ везла к ним, я узнал одного по наколке на руке. Это был убийца Никиты. Я наколку из шкафа видел.
— Поэтому вы и сбежали? — наконец поняла она.
— Я испугался. Я понял, что они хотят меня убить.
— Вы хотите позвонить отсюда к себе в Тбилиси?
— Нет. Они могут подключиться к моему телефону и узнать, откуда я звоню. Если разрешите, я позвоню своему двоюродному брату, постараюсь все ему объяснить.
— Звоните, — она встала, доставая телефон. — Есть хотите?
— Очень, — честно признался он, и, когда она повернулась, чтобы выйти, он благодарно прошептал: — Спасибо, Вера.
— За что? — удивилась она. — За телефон? а
— За то, что поверили.
Он подвинул к себе телефон и стал набирать знакомый номер. Трижды не удавалось попасть в Тбилиси. Лишь с четвертого раза он дозвонился.
— Автандил! — закричал он в трубку по-грузински. — Здравствуй, дорогой.
— Здравствуй, Резо, — услышал он голос двоюродного брата. — Что там у тебя случилось? Все время к твоим звонят, какой-то чужой голос говорит, что ты в больнице. Жена на завтра на утро билеты взяла, возвращаются в Москву.
— Нет! — закричал Резо. — Ни в коем случае! Найди моих, объясни, что все это обман. Пусть сюда не приезжают. Объясни, чтобы никому, кроме меня, не верили. Меня хотят подставить. Не пускай детей, не пускай никого. Ты меня понял? И пусть домой вообще не звонят. И на дачу тоже пусть не звонят. Если даже приедут и скажут, что я умираю, пусть не верят. Скажи нашим, что мои деньги в голландском банке, Манана знает номер счета. Ты меня слышишь?
— Все сделаю, Резо, не волнуйся, — успокоил брат. — Мы всех предупредим. Может, тебе помощь нужна? Деньги привезти? Или наших собрать?
— Ничего не нужно. Я подумаю и вечером позвоню часов в семь. Найди Манану, пусть побудет пока у тебя. Только чтобы никому ни слова, что я буду звонить. Вроде она пришла к тебе в гости. Ты меня понял?
— Все будет, как ты скажешь. Не волнуйся, дорогой. Мы билеты сдадим, они никуда не поедут.
— Спасибо. — Он положил трубку и взглянул на появившуюся в комнате Веру.
— Вы говорили по-грузински? — спросила она, остановившись у шкафа.
— Да. Я говорил с Тбилиси. Просил, чтобы мои не приезжали сюда.