Кофе с молоком
Шрифт:
учебу, пока Сашка лежал в больнице. Мне пригрозили отчислением и сказали, что могут перевести меня на очку только в следующем учебном году. А пока я могла учиться самостоятельно. А это можно было делать при наличии интернета из любой точки мира.
Место в общежитии мне было не положено, съем я бы не потянула, поэтому приняла решение вернуться домой. Тем более, Никки сказала, что родители улетели в Милан. Думаю, вернувшись и увидев меня, они будут не против. Дан живёт отдельно, между нами ничего нет. Он даже не знает, что
Никки мне рада. Я помогаю ей с малышкой, а она занимается со мной по предметам. У нас похожая программа, мы учимся на одну специальность и это здорово выручает меня. Мы с ней сближаемся. И я начинаю понимать насколько сильно она любит моего брата. С какой нежностью и добротой говорит о нем, несмотря на все измены и боль, что он ей причинил…
Меня начинает грызть совесть. Я влезла в их семью. Из-за меня Дан бросил жену и дочь, свихнулся и хочет быть со мной. Как это исправить? Как доказать ему, что мы не можем быть вместе? Он продолжает забрасывать меня романтическими сообщениями, пишет, что сейчас зарабатывает на наше будущее…
Всё это Дан должен писать Никки, а не мне. Она родила ему чудесную девочку, ждёт его и надеется, что он вернётся… Но, брат не приходит. Он продолжает думать, что я в Турине и пишет, что очень скучает. Я не отвечаю. Трусливо его игнорю. Не могу заставить себя написать, что тоже скучаю и волнуюсь за него. Приезд родителей немного отвлекает меня от мыслей о брате, потому что увидев их, я сразу понимаю, что что-то не так…
Родители из Милана возвращаются сами не свои. Друг с другом не разговаривают. На меня не обращают внимания. Спят в разных комнатах. Что произошло между ними, я не знаю, но меня такое их поведение шокирует. Всю мою жизнь мама и папа были образцом идеальных отношений. Они практически никогда не ссорились, понимали друг друга с полуслова, трепетно и нежно заботились друг о друге. Сейчас же это два абсолютно чужих человека, которые живут под одной крышей как соседи.
Завтраки, обеды и ужины теперь проходят у нас в гробовой тишине под стук приборов. Родители садятся подальше друг от друга и так, чтобы даже взглядами случайно не пересечься. Отец любит сидеть рядом со мной. Мама же всегда возле Никки. С того разговора у меня в комнате, когда она выгнала меня из дома, мы больше не разговаривали. Мама словно вычеркнула меня из своей жизни! А это было очень больно.
— Зайди ко мне в кабинет, дочка — просит отец, когда мы остаёмся на кухне одни. Не дожидаясь ответа, он уходит, я иду следом за ним.
— Матвей подал на развод — сообщает он мне, как только мы садимся друг напротив друга.
Я усмехаюсь.
— Не хочешь ничего мне объяснить?
— Ты итак всё знаешь — говорю я — Я не любила Матвея и вышла за него только ради брата.
— Ты поэтому спала с Даном? Чтобы развестись? — ищет мне оправдание отец.
— Нет. Я не думала, что Матвей такой
— Ты понимаешь, что больше не должна этого делать? Дан ушёл из семьи и надеется построить её с тобой… — начинает он.
— Пап, я в отличие от него не сошла с ума.
— Рад слышать.
— Что между вами с мамой? — решаюсь спросить — Вы поссорились?
— Можно итак сказать. Как бы до развода не дошло…
— Как? — не понимаю я — Всё так серьёзно?
— Я очень перед ней виноват и вряд ли я смогу загладить свою вину…
Понимаю, что отец мне ничего не расскажет, вздыхаю.
— Может я поговорю с ней…
— Не стоит, но спасибо — слабо улыбается папа.
— Мама не поступит так жёстко. Она любит тебя… — замечаю я.
— Надеюсь, что мой поступок не перечеркнул почти 20 лет нашей совместной жизни… — с грустью говорит он.
— Уверена, что мама простит тебя. Надо дать ей время…
Дверь в кабинет отца резко открывается. По шагам понимаю, что это мама. Она молча подходит к столу и кладёт на него лист бумаги, на котором что-то написано. Отец берет его в руки, и начав читать сразу бледнеет.
— Нет, Ева… — с отчаянием говорит он и смотрит на маму — Зачем…
Она бросает на меня быстрый взгляд, а потом смотрит на папу.
— У вас теперь больше общего, чем было раньше… Я не хочу иметь к этому никакого отношения — холодный тон мамы вызывает у меня мурашки.
Отец прикрывает глаза, чтобы не видеть как она уходит. А я беру со стола лист бумаги, что она принесла.
«Separazione tra coniugi» — читаю, понимая что это конец. Сепарация. Первый этап развода в Италии. Раздельное проживание в течении полугода или года…
Смотрю на папу. Он так и сидит с закрытыми глазами. Тяжело дышит. Я бесшумно покидаю его кабинет и иду к маме в комнату.
— Мам, что это значит? — спрашиваю я, заходя в комнату и видя, что она собирает вещи.
— Ты не знаешь что такое сепарация? — хмыкает мама, не отвлекаясь от вещей.
— Почему ты хочешь развестись? Что случилось в Милане?
— Не твоё дело. Иди к себе. — грубо отвечает она.
— Папа тебя любит, ты разбиваешь ему сердце… — не унимаюсь я.
— Правда что ли? — удивляется она — Раньше об этом надо было думать, до того как…
— Как что? — с замиранием сердца интересуюсь я.
— Не важно, Майя. Я не собираюсь жить с твоим отцом, после того, что он сделал. Вы с Даном уже взрослые, и должны понять, что иногда даже очень большую любовь может убить один поступок. Я думала, что смогу простить, но нет…
— Он что, тебя ударил? — с ужасом выдыхаю я.
— Можно и так сказать. Морально да — мама присаживается на кровать и вздыхает.
— Мам…
— Не надо. Не жалей меня — жёстко обрывает она.
— Куда ты пойдёшь? Где ты будешь жить? — переживаю я — Не надо, не уходи, неужели вы не сможете помириться!