Когда физики в цене
Шрифт:
А потом — люди, люди, люди… Заседания, доклады, встречи… Все понимают, что в любом деле нельзя действовать «на глазок», доверять лишь интуиции. Нужны глубокие знания, умение использовать накопленный опыт, нужно твердо овладеть наукой управления и организации труда. Есть в дневнике Берга такая запись: «Сегодня мне исполняется 50 лет. Начинается старость, шестой десяток. Старик на шестом десятке лет! Впереди постепенный упадок сил, болезни, старость. Но разве я действительно старик?…»
Я опубликовала этот очерк в «Литературной газете» 16 ноября 1963 года с пожеланием, чтобы Аксель Иванович еще через годы сделал в своем дневнике аналогичную запись.
«Голем» будет жить
Более ста лет назад, в 1863 году, в
Мне захотелось поговорить об этом выдающемся в истории науки событии не с физиологом, не с биологом, даже не с психологом. Захотелось поговорить об этом с адмиралом, который молодые годы провел на подводной лодке, избороздил на ней многие моря, тонул и снова плавал. С академиком, который создавал на заре отечественной радиотехники первые радиостанции и разрабатывал теорию их действия и давно стал одним из ведущих специалистов в области радиоэлектроники. С человеком, увидевшем в науке о человеческом разуме такие возможности, о которых даже не мечтал Сеченов. Словом, захотелось поговорить с одним из самых горячих и вдохновенных энтузиастов новой науки — кибернетики, с академиком Акселем Ивановичем Бергом.
Академик Берг — страстный пропагандист грандиозных перспектив, которые открывает технике, промышленности, народному хозяйству наука, использующая общие законы управления в живом и неживом мире, в мозгу и электронной схеме, в организме и механизме.
А ведь даже сам создатель кибернетики Норберт Винер, говорят, усомнился в ее будущем.
— Существует средневековая легенда, — сказал он как-то в разговоре с философом Кольманом, — о том, что живший во времена императора Рудольфа II пражский искусник Лев Бен Бецалель создал Голема — глиняного раба, дровосека и водоноса. Он оживлял Голема, вкладывая ему в рот записку с кабаллистическим именем божьим. Но однажды он ушел, позабыв вынуть записку, и Голем разрушил всю обстановку и затопил жилище… Потоп угрожал всей окрестности, пока сам изобретатель не уничтожил Голема…
Как показывают новые главы романа Винера «Искуситель», он не прочь уничтожить «Голема», созданного им самим…
А в это же время на заседаниях Академии наук СССР, на конференциях и встречах с писателями, журналистами, студентами советский академик Берг страстно убеждал использовать кибернетические машины для управления производством, транспортом, энергетикой, сельским хозяйством.
Многие возражали Бергу, напоминая о замечательных достижениях в нашем народном хозяйстве, полученных и без использования новой науки. На это Аксель Иванович отвечал с негодованием:
— Если у нас имеются большие успехи, то не потому, что мы обходились без кибернетики, а следовательно, сможем обходиться без нее и впредь, но несмотря на это и вопреки этому. Наши огромные достижения — результат безграничной мощи движущих сил общества, плод трудового энтузиазма масс, следствие плановой природы нашей экономики. Но нет никакого сомнения в том, что, если бы мы располагали полноценной информацией о развитии народного хозяйства, если бы мы располагали методами и техническими средствами ее быстрой переработки на электронных машинах, наши успехи были бы гораздо большими! Кибернетика — наука о будущем, она смотрит вперед, но рекомендует решения, основанные на изучении предшествующего опыта. А некоторые хозяйственники и администраторы до сих пор думают, что можно производить все выкладки на счетах времен Ивана Грозного…
И сегодня, во время нашей беседы, Берг снова и снова возвращался к этому.
— У нас то и дело возникает бесполезный спор о том, можно ли конкретно и безошибочно, без привлечения интуиции управлять таким народным хозяйством, как наше? Этот скептицизм мне напоминает толстовский. Я много думал над трактовкой Львом Толстым событий, происходивших на Бородинском поле 25 августа 1812 года. Представьте себе две величайшие в мире армии. Во главе одной — самовлюбленный и загипнотизированный своим могуществом Наполеон. Во главе другой — незаурядный полководец Кутузов. И оба они, по мнению Толстого, фактически не оказывали никакого влияния на ход событий. Ни одно из распоряжений Наполеона не могло быть выполнено — просто потому, что он находился слишком далеко от переднего края сражения. Кутузов же считал, что руководить сотнями тысяч людей нельзя одному человеку.
— Конечно, Толстой преувеличивает, — продолжает Аксель Иванович, — и Наполеон и Кутузов в какой-то мере руководили ходом событий, и именно в той мере, в которой они располагали информацией и могли доводить до исполнителей свои распоряжения. Тут сказывается философская концепция Толстого: все предопределено, надо покоряться неизбежному.
Такая точка зрения для нас совершенно неприемлема. Формально ее никто и не исповедует. Но утверждение о неуправляемости сложных процессов весьма родственно взглядам Толстого. В такой же мере, как не существует непознаваемых явлений, а имеются лишь еще не познанные, в такой же мере нет неуправляемых процессов — существует лишь несоответствие между сложностью решаемой задачи и методами и средствами ее решения. Кибернетика расширяет круг управляемых процессов, в этом ее особенность и заслуга.
Когда речь идет о повышении производительности труда, о наращивании экономической мощи нашего государства, надо решительнее обращаться к кибернетике. Конечно, опасно впасть и в вульгаризацию. А это возможно, если слишком произвольно трактовать понятия «человек» и «машина», мозг человека и «мозг» машины.
— Но ведь еще Сеченов писал в своей статье: мысль о машинности мозга для всякого натуралиста клад…
— Так оно и есть. Изучая многочисленные системы связи и автоматического управления в мозгу и нервной системе живого организма, человек находил и продолжает находить бесчисленные образцы для подражания при конструировании механизмов. Но когда говорят о построении искусственного мозга, якобы полностью заменяющего человеческий, это вредная, глупая чепуха. Впрочем, читайте Сеченова — «…для всякого натуралиста клад». Дальше: «…Не будем, однако, слишком полагаться на наши силы ввиду такой машины, как мозг. Ведь это самая причудливая машина в мире. Будем скромны и осторожны в заключениях».
— «Будем скромны и осторожны в заключениях», — акцентирует Аксель Иванович. — Я не стою на точке зрения сторонников «думающих» машин, — добавляет Берг, — и твердо уверен, что эти машины, при всем их совершенстве, никогда не заменят человека на решающих участках его высшей нервной деятельности. Вместе с тем я убежден, что дальнейшее развитие науки и культуры, в частности биологии, невозможно без применения электронных машин.
— Биологии?
— Разумеется! Воспроизвести процессы нервной, психической деятельности человека, понять ее на языке математики — это первостепеннейшая задача кибернетики! Об этом хорошо говорит Сеченов: «Мы знаем, что рукою музыканта вырываются из бездушного инструмента звуки, полные жизни и страсти, а под рукой скульптора оживает камень. Ведь и у музыканта, и у скульптора, рука, творящая жизнь, способна делать лишь чисто механические движения, которые, строго говоря, могут быть подвергнуты математическому анализу и выражены формулой».
Он мечтал и о том, что должно прийти время, когда люди будут в состоянии так же легко анализировать внешние проявления деятельности мозга, как анализирует теперь физик музыкальный аккорд… Мозг человека почему-то считается весьма совершенным. Между тем он развивается чрезвычайно медленно. Его заслугой является то обстоятельство, что он давно осознал свое несовершенство и направил волю и силы человека на создание устройств, призванных компенсировать его недостатки.
Еще Илья Ильич Мечников обратил особое внимание на наличие крупных дисгармоний в человеческой природе. Несмотря на то, что естественный отбор отметает все дисгармоническое, не приспособленное к условиям существования и закрепляет все приспособленное, в настоящее время человеческая природа проявляет многочисленные и крупные дисгармонии, служащие источником многих бедствий.