Когда гаснут звезды
Шрифт:
— У тебя есть координаты? — спрашивает Уилл у меня за спиной.
— Вот. — Я указываю на место, которое нашла, моля Бога, чтобы я не ошиблась. — Окружная дорога доставит нас в пределах нескольких миль, но остальное нам придется проделать пешком, разделившись на группы с рациями. Каждой команде понадобится фотокопия этого наброска, который я сделала для приюта Помо, вместе с координатами и номером белого пикапа «Тойота», зарегистрированного на имя Калеба.
— Понял, — говорит он. Затем его глаза сужаются. — Ты в порядке?
— Конечно. — Я пытаюсь дышать. — Я готова.
* * *
В
Мы с Уиллом едем вместе, не разговаривая. Небо настолько темное, что к тому времени, когда мы добираемся до служебной дороги, конца очереди для проезда автотранспорта, уже может быть ночь. Оттуда мы соединяемся с остальной командой, все мы в черных пончо, которые становятся скользкими еще до того, как мы включаем рации, чтобы отправиться пешком. Я беру инициативу на себя, стараясь вообще не думать или позволить своему беспокойству затуманить мои инстинкты, надеясь, что мое тело точно знает, куда оно идет, и может привести меня туда на ощупь. Но ставки сейчас так высоки, что трудно не поддаться панике.
Мы проходим милю, две мили, двадцать пять поисковиков в шеренге, а иногда и плотным V-образным строем, пока местность не делает это невозможным, все мы промокли до нитки. Даже когда мы достаем фонарики, тяжелая атмосфера затрудняет видимость, растительность вокруг нас сливается в одну густую массу, холмы и долины становятся все более скользкими и крутыми, местами непроходимыми. Каждый раз, когда я подхожу к развилке тропы, я отчаянно ищу ориентиры, любой признак того, что я на правильном пути, но под дождем все выглядит по-другому. Я не могу быть уверена, что я вообще когда-либо была здесь, но борюсь, чтобы не показывать свой страх и сомнения. Команда должна верить, что я знаю путь. Мне нужно верить в это еще больше.
Температура упала, и небо кажется черным, хотя сейчас не может быть намного больше двух часов. Я вижу клочья собственного дыхания за мокрым капюшоном моего пончо и задаюсь вопросом, не заблудились ли мы из-за меня безнадежно. Я измучена всем этим, неуверенностью в себе и напряжением, нарастающим давлением и страхом. Голоса в моей голове говорят мне, что я уже подвела ее, упустив самые важные подсказки и знаки.
И тогда это происходит. Я смотрю вверх и знаю, что нашла правильный гребень. Я карабкаюсь через цепкий кустарник и грязь на вершину, и там, внизу, находится убежище Помо, мимо тенистых мокрых валунов и папоротников, под соснами и болиголовами, сильно поникшими от дождя… там. Команды позади меня производят слишком много шума, прибывая, вытаскивая свое огнестрельное оружие, и я чувствую, что напрягаюсь до предела.
Я дотрагиваюсь до своего «Глока» через куртку, чтобы убедиться, что он все еще на месте, пока Уилл дважды проверяет свой предохранитель.
— Думаю, он знает, что мы идем, — говорю я ему.
— Что заставляет тебя так говорить?
— То, как он сказал мне не следовать за ним, как будто он знал, что я могу это выяснить.
— Ты была одна в тот день, когда увидела убежище. Ты, наверное, единственный человек в мире, который
— Хорошо, — говорю я, чувствуя себя не лучше из-за наших шансов. — Думаю, мы скоро узнаем.
* * *
Когда Уилл подает сигнал, мы двигаемся вниз по склону через мокрый кустарник и листву, небольшая армия пытается сохранить внезапность и скрытность на нашей стороне, и, скорее всего, терпит неудачу. Я думаю, может быть, сначала одному человеку следовало пойти одному. Может быть, нам следовало разместить снайперов выше на подъеме… но слишком поздно задаваться вопросом, а потом и совсем поздно.
Когда мы добираемся туда, убежище уже разрушено или почти разрушено. Весь участок выглядит так, как будто здесь прошел циклон. Опорные столбы и куски коры разбросаны, как растопка. Никаких признаков Калеба.
— Кэмерон! — кричу я, но ее здесь нет. Внутри на мокром земляном полу я вижу только следы ее борьбы, пятна крови на скомканной простыне, которая выглядит как зловещая акварельная картина, и куски разорванной, промокшей вязи. Ведро на боку пахнет, как отхожее место. Запятнанная фанерная кровать выглядит как алтарь и, вероятно, была именно такой, поскольку он насиловал и пытал ее все эти недели, пока она была его пленницей.
Уилл дает сигнал большей части команды рассредоточиться и продолжать поиски. Затем он передает по рации, чтобы вход в парк был заблокирован. Когда он снова поворачивается ко мне, выражение его лица выглядит серьезным и целеустремленным.
— Он увез ее куда-то. О чем ты думаешь? Куда бы он пошел?
— Не уверена, — говорю я, пытаясь сосредоточиться, несмотря на свой страх. Из-за очень реальной возможности того, что независимо от того, как близко мы подошли или как сильно мы старались, мы не смогли спасти ее.
— 64-
Государственный лес Джексон занимает пятьдесят тысяч акров заповедной земли и во время нынешнего шторма черен, как неизведанная планета, кошмар, который сбывается минута за минутой. В своих десятках историй за эти годы Хэп описал все виды проблем в этих лесах: хищников и неудачные падения, переохлаждение, заблудившихся туристов. Если Кэмерон каким-то образом освободилась — дикая, маловероятная мысль, — она может быть в ужасной опасности даже без Калеба. Но, по крайней мере, она в этом лесу, а не где-нибудь еще. Я знаю эту территорию в своих клетках, в своих нервных волокнах. Если Кэмерон здесь, я верю, что смогу ее найти.
* * *
Оставшиеся команды разделились и разошлись веером от места раскопок, освещая фонариками папоротник, тупики и губчатые, выдолбленные секвойи, общаясь по рации, выкрикивая имя Кэмерон. Дождь ослабевает до холодных, прерывистых брызг, но небо остается темным и набухшим, создавая тени из всего, холодного черного воздуха и коры деревьев, скал и оврагов, становясь все более и более коварным. Количество потенциальных направлений кажется головокружительным и бесконечным, троп почти не существует. В какой-то момент я оказываюсь по пояс в липких папоротниках, а гребень такой темный, что кажется, будто я плыву, а не иду пешком. Я бросаюсь вперед, слыша Уилла прямо позади себя, и жду, когда он догонит меня.