Когда играют дельфины…

Краевский Борис Прохорович

«Надену старый костюм и войду, — билась в голове мысль, — сейчас переоденусь и войду — тоже мне, правила!»

Когда Вадим лихорадочно подвязывал галстук, в комнату влетел взъерошенный Николай.

— Ты здесь, Вадька? Я тебя целый час ищу. Почему ты ушел с поста?

— Он в ресторане. Меня не пустили. Сейчас бегу.

— Подожди. Нас вызывают в Управление Госбезопасности.

— Что?

— Вызывают в Управление Госбезопасности. Звонили по телефону. Тебя и меня. Я сказал, что найду тебя и мы сейчас же придем.

— Зачем вызывают?

— Не

знаю. Надо идти.

— А Родлинский?..

Всю дорогу они гадали, чем объяснить внезапный вызов. Может быть, по этому делу?

В Управлении их уже ждали, пропуска были заказаны, и друзей направили на второй этаж в кабинет майора Страхова. Взлетев одним махом по лестнице, они подошли к черной, обитой клеенкой двери с маленькой табличкой «Майор Страхов».

— Разрешите?

Невысокий, плотный майор поднялся им навстречу. Друзья представились по уставу и нерешительно застыли около двух кресел, стоявших у широкого письменного стола.

— Садитесь, садитесь. Курите?

— Никак нет.

— Правильно. Значит, вы Ляховский, а вы Бабкин? Очень приятно. Дело вот в чем. Что вы знаете… — майор сделал паузу. У Вадима пересохло во рту. Николай сидел выпрямившись и, не моргая, смотрел на золотой погон майора, — о неком фотографе Родлинском?

Друзья переглянулись и улыбнулись облегченно.

— Рассказывай ты, — шепнул Николай.

В дверь кто-то постучал. Вошедший остановился сзади них. Юноши услышали: «Садитесь, капитан», — и Вадим начал говорить.

Невысокий майор слушал с непроницаемым лицом. Только один раз, когда Вадим говорил о втором найденном ими сообщении, майор быстро посмотрел на капитана, а когда услышал про визит к инженеру Шарикову, чуть улыбнулся.

— Это все, что вы знаете?

— Товарищ майор, разрешите задать курсантам несколько вопросов? — спросил капитан.

— Пожалуйста.

— Что знает обо всем этом Зинаида Левикова?

— Мы ей рассказали.

— Зачем?

— Чтоб иметь возможность проверить читателей по формулярам.

— Что же вы обнаружили в формулярах?

Николай подробно рассказал о всех подозреваемых.

— Повторите, пожалуйста, я запишу. Значит, Родлинский, инженер Шариков, кто еще?

— Сотрудник консульства, господин Томсон.

— Это точно?

— Совершенно точно — мы сами смотрели формуляр, еще хотели и его занести в список подозреваемых.

— Товарищи, я попрошу вас выйти в коридор на несколько минут, — сказал майор.

Когда за ними закрылась дверь, Тимофеев спросил:

— Что будем с ними делать?

— Сейчас взгрею за партизанщину. Тоже мне, шерлоки холмсы. А вам все ясно?

— Нет пока…

— Мы должны немедленно задержать Родлинского. Займитесь этим сейчас же. А друзей пришлите ко мне.

Когда курсанты уселись в кресла, майор подошел к ним и, попридержав за плечи, чтобы не вставали, начал размеренным, спокойным тоном:

— Вы понимаете, что вы натворили? Думаю, что нет. Из-за глупого мальчишества вы на неделю задержали ценнейшие данные, которые могли бы помочь следствию. Сидите! И вы еще говорите,

что хотите быть разведчиками. Стыдно, товарищи курсанты, будущие офицеры, комсомольцы! Сидите! Стыдно и просто глупо. Если бы на вашем месте были школьники или даже студенты, я бы просто поблагодарил их. А вам как старший по званию делаю выговор. Вы должны великолепно понимать, что обо всем подозрительном, с чем вы столкнулись в жизни, нужно немедленно докладывать своему начальству или прямо нам. Раз-вед-чики, — протянул Страхов иронически.

— Товарищ майор, мы ведь как лучше хотели…

— Как лучше!

И майор прочитал им маленькую лекцию о бдительности, которую они запомнили на всю жизнь. Запомнили потому, что им было нестерпимо стыдно и обидно за свое мальчишество. Запомнили потому, что майор не кричал, не возмущался, а терпеливо разъяснял им всю глупость подобной затеи. Запомнили потому, что в сущности и Николай и Вадим были настоящими моряками, отличными курсантами, будущими офицерами-разведчиками, — так им и сказал майор, — если только они перестанут заниматься партизанщиной.

Когда друзья, еще красные, но уже успокоенные, выходили из здания, навстречу им быстро шел капитан, которого они видели в кабинете Страхова. Он так торопился, что даже не ответил на приветствие.

В кабинете капитан прямо у двери начал докладывать:

— Товарищ майор, Родлинского в доме не оказалось. Он скрылся…

* * *

Дело было так.

Когда Тимофеев подъехал к фотоателье, Мамедалиев доложил ему, что фотограф был в ресторане и вернулся с каким-то пьяным иностранным моряком. В доме горел свет. На шторах четко вырисовывались силуэты двух людей, сидящих за столом. Тимофеев, весьма довольный тем, что застанет Родлинского, возможно, в процессе подготовки очередного нарушения закона, приказал оцепить дом и, постучав, вошел.

За столом, заставленным пустыми бутылками, уронив голову в лужу вина, спал мужчина. Напротив него сидело чучело из пальто и маленькой подушки. Родлинского не было. Поиски не дали никаких результатов, но капитан обнаружил в фотолаборатории маленькую дверь, выходящую на задний двор. За дверью стояли доски, был навален разный хлам. Присмотревшись, капитан обнаружил, что здесь кто-то недавно проходил.

Мамедалиев виновато разбирал бумаги.

— Товарищ капитан, все сожжено, вот пепел. У моряка в карманах несколько документов на имя Родлинского. Но пришел он сюда в сером пиджаке букле, а сейчас сидит в черном пиджаке Родлинского.

— С какого корабля?

— Не знаю.

— Куда вы смотрели, черт возьми! Где Родлинский? С какого корабля матрос? Что Родлинский делал в ресторане? Что вы делали?

— Виноват, товарищ капитан…

— Хорошо, потом поговорим. Вызывайте Марченко и проводника с собакой, идите по следу Родлинского. И молите бога, чтобы его следы не перекрыли на улицах — сейчас ночь! Я поеду к Страхову…

Выслушав капитана, майор несколько минут молчал. В тишине кабинета было слышно, как тикают часы. Двенадцать минут второго.