Когда любовник моложе (отрывки из книги)
Шрифт:
Когда же припекает, пытаемся решить проблему по-старинке, влипая в вечные вязкие истории, хорошо если без откровенной уголовщины.
Первый раз осознанная нужда в очищенном от токсичных примесей сексе настигла меня велюровым вечером августа. Я переживала реанимационный период, в который обычно попадает женщина после сокрушительной страсти. Над солнечным сплетением зияла сквозная обугленная дыра. Но остальное неповрежденное пространство тела было не в курсе и требовало продолжения банкета. К тому же близились регулы, когда во мне и без особых обстоятельств просыпается прапрабабушка, легендарная маркитанка, после
Мысль о тесном контакте с мужчиной выше пояса закупоривала дыхание. Низы же подло взбрыкивали, отстаивая свое конституционное право на самоопределение вплоть до полного отделения.
Конфликт нарастал.
Правительственную резиденцию осаждала возбужденная толпа. Чумазые гамены из трубочек обстреливали жеваной бумагой сквозь орнамент ограды неподвижных ажанов. Плескалось вино. Пылали костры. По кустам клубились парочки:
– Это бунт?
– Нет, сир, это - революция.
Просвистел и брызнул стеклянными слезами первый булыжник. В пробоине возник солдат. Разбитная торговка выкрикнула скабрезность и заголила подол. Солдат сорвал карабин. Торговка попятилась. Солдат вытянул ремень. Торговка замерла. Солдат расстегнул обе ширинки, на галифе и кальсонах, и в спущенных штанах, словно курортник в аттракционном мешке, упрыгал под улюлюканье черни в глубину зрачков.
А мои глаза, зеркала моей же души, астральные колодца, окна обсерватории, две трудолюбивые пчелы над божественным бутоном планеты, мои глаза продолжали с новым потребительским интересом изучать шариковый дезодорант.
Ну, нет!
Уж лучше посох и сума, уж лучше клюка и котомка, уж лучше слега и лукошко, уж лучше трость и саквояж, уж лучше стек и цилиндр, с обвязанным вокруг тульи шарфом. И чтобы распластался по ветру. И чтобы повис на мыльных удилах ковбой. И конь встал, как вкопанный. И рухнула в бронзовые руки. А по утру распрямилась бы высокая рожь, свято сохраняя грешную тайну. В общем, раз-два-три-четыре-пять, я пошла искать, кто не спрятался - тому и карты в руки.
Не спрятался никто.
Я блуждала по городу, точно по гигантскому секс-шопу. Готовая к немедленному употреблению продукция двигалась мне навстречу. В южных хорошо вентилируемых шортах, в литых джинсах, пятнистом камуфляже, сицилийском адидасе, тематической коже, ностальгическом лавсане. Она охотно откликалась на зов. Но поднимая взгляд к ценникам, я тут же шарахалась в сторону, как испуганная лошадь: в мутной капле на лабораторном стекле под микроскопом резвились накачанные гонококки; участковый на корточках посреди гулкой жилплощади составлял протокол; на кухне, тыча " Примой" в блюдце, нудил неудачник; по столу расплескивалось пиво на разлив вместо кофе по-турецки; в ванной мечтательно плавал труп. Моча в раковине. Носки на батарее. Оборванные струны. Хоровое, бля, пение.
У последнего на обратном пути коммерческого киоска я окончательно поняла, что мой короткометражный идеал - глухонемой наездник без дурных наклонностей, готовый сразу после контакта раствориться без осадка, как шипучий аспирин "Упса", в окружающей среде не обитает. И сделала выбор в пользу "Абсолюта". Водка подействовала. Через час мне уже ничего не хотелось, кроме крыльев и ливерной колбасы. А завтра, а через неделю? Нельзя же постоянно глушить природу алкоголем. Так недолго и спиться. А ведь
Тут передо мной, как лист перед травой, встал животрепещущий вопрос: почему даже в развитых странах отсутствуют публичные дома по обслуживанию прекрасного пола? Фирмы с предварительными заказами есть, кустарный промысел есть, а стационара - нет.
Возникали разные варианты ответа, но они громоздились на котурны социума, традиции, вывертов психики. Первопричина же, по моему опыту и убеждению, всегда либо простодушно прозаична, либо угрюмо примитивна.
Несколько примеров.
Пример первый. Крестовые походы. Историки внушают нам, что в канун прошлого миллениума рыцари взгромоздились на коней и отправились к черту на кулички, потому, что душа болела за Святую землю, где хозяйничала разная безыдейная нечисть. Ага, четыре века и ухом не вели, а тут вдруг прониклись и всполошились. Хрестоматийные враки! Просто истина слишком не аппетитна и для дистиллированных уст ученых и для издателей Вальтер Скотта.
К одиннадцатому веку феодалы понастроили себе родовых замков с типовыми сортирами-балкончиками, откуда все отходы плюхалось прямиком в крепостной ров. Однажды он совместными усилиями хозяев и слуг наполнялся до краев. Тогда по простецки, всем кагалом, отправлялись погостить на годик-другой к вассалу или брату по ордену, пока природа на халяву не выполнит ассенизаторские работы. Но случались накладки: Зигфрид едет по нужде к Манфреду, а тот тоже до ветру к Зигфриду.
– Гиви!
– Фима!
Теперь они уже вместе скачут к Готвальду. А он тоже не дурак на тему выпить-закусить.
– Гиви!
– Фима!
– Али, пся крев!
И так далее, покуда не выяснялось, что вся местная геральдика в сборе, а следовательно, все замки пусты и все рвы полны. Последним подтягивался король:
– Вы куда это, хлопцы, намылились?
Не лепить же помазаннику прямым текстом "мол, ищем, где б опростаться, Ваше Величество". Какой-то некомильфо получается.
– Да вот, государь, турки, морды жидовские, совсем распоясались. Гадят, хачики, без зазрения на Святую землю. Требуется их разъяснить.
– А-а...ну, с богом!
Тут-то и начинали трубить герольды, и скрипеть перьями летописцы: " В лето 1096 от рождества Христова решили благородные рыцари заступиться за Гроб Господний..."
Второй пример. Диктаторы и завоеватели. Давно и не мною подмечено, что все они почти поголовно коротышки с карликовым пенисом, в который и пытаются вшить, как урки перед волей, земной шар. А еще почему-то графоманы. Между этими двумя изъянами есть какая-то крепкая связь, но я пока не разобралась - какая.
Здесь не могу удержаться и не рассказать в двух словах историю в духе О.Генри. Муж моей соседки вернулся из тюрьмы с гроздью этих шариков в члене. Порадовать верную подругу. Она тоже приготовила сюрприз наспринцевалась корой дуба. Чтобы, значит, " совсем как у целки". Не помню, удалось-таки верблюду пролезть в игольное ушко? Кажется, тоже нет. Ночь любви переросла в варфоломеевскую со скандалом, мордобоем, милицией и оскорблением при исполнении. В больнице соседку загипсовали уже почти всю и назначили содовые ванночки. Для размягчения. Через месяц выписалась и сразу к мужу на свидание в зону. Вернулась счастливая и беременная.