Когда любовник моложе (отрывки из книги)
Шрифт:
Среди причин ее переезда на нашу окраину во дворовых пересудах фигурировали растление несовершеннолетних и политическая неблагонадежность. Любопытно, что штатные поселенцы воспринимали родной район как ссыльную зону.
Когда Виолетта Артуровна проходила мимо полночной скамейки, гитарное бренчанье стихало и вслед раздавалось:
– Мадам, как по-французски будет вафля? Неужели- минет!
– Дайте девушке спокойно дожить до пенсии, - лениво обрывал шутника Лимонадный Джо, чьи волосы отрастали после дембеля. Он натурально предпочитал ситро "Агдаму",
Она всегда возвращалась одна. У нее не бывало гостей. Но порой от моего настойчивого стука ее квартира немела и затаивалась, что указывало на существование некой личной жизни.
Осенью Лимонадный Джо на ком-то женился. Виолетта Артуровна бросила курить и начала брать частные уроки вокала. Жильцы написали жалобу. Участковый пригрозил штрафом и взял расписку о соблюдении строгого регламента (замечу, что магнитофоны орали здесь исключительно на подоконниках, а кровавые семейные сцены разыгрывались на свежем воздухе). Теперь ее нестойкое сопрано сетовало в рамках установленного режима:
Зачем же так любить меня клялись вы,
Боясь людей, боясь людской молвы.
Год спустя, возвращаясь заполночь с первой студенческой вечеринки, я услышала какую-то возню на своей лестничной клетке. Пьяный в стельку Лимонадный Джо пытался одолеть три финишные ступеньки. Он заваливался набок , цепляясь за перила подтягивался, восстанавливал частичную вертикаль и снова рушился вниз, но уже пядью выше.
За трудным восхождением из дверной рамы спокойно наблюдала Виолетта Артуровна в прозрачном пеньюаре без фартука...
Сейчас ей наверное за семьдесят. Недавно я столкнулась с ней в филармонии. Она была загадочно-печальна и, обмахиваясь пластмассовым веером, спросила: нет ли у меня знакомого художника на предмет обучения живописи и где достать колонковые кисти.
– ------------- ----------------- ------
Когда-то раннее списывание женщины в половой утиль имело под собой реальную почву. Мы быстро старели. Вернее, изнашивались из-за нещадной эксплуатации. Человечество отвоевывало у природы и друг у друга земные пространства, что требовало обильного потомства. В женщине ценился ее плодоносный потенциал. Раньше начнет - больше родит. А мужское семя - оно без срока годности.
И надрывались по скрипучим люлькам невесты, заранее оплакивая свою каторжную долю.
Краток был бабий век на Руси. В русских сказках и царь и купец и крестьянин всегда матерый вдовец при юных дочках и сыновьях. И никогда наоборот. Может, и впрямь давние русичи были такими богатырями, что ни конь, ни баба не выдерживали под ними и версты? Сколько же нас, милых, недолюбленных, под голубцами и плитами, по часовням и жальникам, стертым с беспамятной земли!
СПЯЩИЕ КРАСАВИЦЫ
Лирическая аппликация
Летом 1562 года все подъезды к Москве были забиты каретами, колымагами, санями, рыдванами, повозками с хрупким грузом - две тысячи красавиц везли отовсюду на ярмарку царских невест. Иван Васильевич пожелали
От претендентки не требовалось ни знатной родословной, ни богатого приданого, а лишь безупречные фактура и здоровье. Американские индейцы еще спокойно пасли своих бизонов, контуры материка желтели лишь на пеленках Колумба, а у нас уже любая девка, одаренная природой, могла очутиться на троне. Вот вам и демократия!
Правда, с женихом были некоторые нелады. Гуляли темные слухи о лихих кутежах, о краденых красавицах, о крытых рогожей телегах, что выкатывали в предрассветный час из кремлевских ворот и кружили над ними несытые вороны. Но не твоя это, девонька, кручина. Замуж ходить - не хороводы водить. А там - кто его знает?
– может, будешь сидеть в белокаменных палатах, закусывать вековые меды печатным пряником, да слать родне дорогие гостинцы. А тот, что обломал все кусты под окнами, уже дремлет в овраге, убаюканный кистенем.
После последней фильтрации остались три девушки. Одна из них купеческая дочь Марфа Собакина. Теперь слово было за государем. Красавиц развели по опочивальням. Туда, по древнему сценарию должен войти жених и выбрать ту, чьи прелести, якобы случайно явленные в метаниях сна, покажутся ему соблазнительней.
За первой дверцей лежала Марфа.
Сквозняк колыхнул свечи в изголовье. Хрустальная слезинка замерла в испуге на краю сомкнутых ресниц:
– Эту, - без колебаний произнес приговор Иоанн.
Гуляли с размахом. А к концу свадебного веселья новобрачная вдруг взяла и преставилась. Завистники извели, отравило ли голубку гнилое дыханье державного маньяка - кто ж теперь сведает! Так и похоронили в венчальной парче и жемчугах. И осталась бы от Марфы лишь строчка у Костомарова, когда б не Великая Октябрьская революция, прости ее Господи.
В Кремле расчищали территорию для новых владык. Сносили старинные соборы. А заодно, в поисках драгоценностей, вытряхивали из домовин белые косточки хозяек. Вскрыли и Марфин гроб. Вскрыли - и обомлели. Как живая лежала на своем трехсотлетнем ложе средневековая девочка и не знали мародеры какому из чудес поражаться сильней - ее нетленности или ее красоте.
А в 1792 году во Франции та же чернь оторопело пялилась внутрь другого развороченного саркофага:
– Такую я б и сейчас ...
– присвистнул, храбрясь, какой-то безусый санкюлот.
Мраморная кожа божественной Дианы тут же почернела. То ли в результате химической реакции. То ли от гнева. Прежде чем столкнуть тело слишком моложавой фаворитки Генриха II в общую яму практичный гаврош срезал локон. Цвета воронова крыла, без единого седого волоска.
Марфа Собакина, Диана Пуатье... Две женщины из одного века, две его жемчужины, чью красоту, забыв от восхищения о своих служебных обязанностях, не тронула даже смерть.