»Когда нас в бой пошлёт товарищ Сталин…»
Шрифт:
Или вот слова Жукова, сказанные не с трибуны или страниц высочайше утверждённых размышлений. Крик души, так сказать.
«…Даже отмобилизованная армия 1942 года не смогла сдержать сосредоточенного удара немецких войск на Юге и покатилась на 700–1299 километров, тем более армия 1941 года. То есть потеря территории от Бреста до Подмосковья была объективно неизбежной и ситуация лета 1941 года определялась в целом не сцеплением ошибок и просчетов, а текущим качеством вооруженных сил, общим состоянием военного потенциала страны на тот период…»
Понятно,
Но будем справедливы. Потому что и правда в его словах тоже есть, несомненно. Ведь не объяснишь же одними лишь глобальными стратегическими причинами поражения лета 1942 года. Поражения, заметим, армии, имеющей уже боевой опыт, отмобилизованной и занимающей сплошные оборонительные порядки.
И ведь ничего же этого не было в 41–м.
Так что, понимая мотивы появления этих слов, прислушаемся всё же к их глубинному содержанию.
«Текущее качество вооружённых сил…»
О чём сказал маршал Жуков? Вернее, о чём он в очередной раз не сказал?
И что имел в виду Тимошенко, когда, отказываясь писать мемуары, буркнул короткое» Правды мне всё равно сказать не дадут»?
Вот и давайте попробуем разобраться хотя бы в малой толике этих самых недомолвок.
Приказы — приказами. Подготовка — подготовкой.
Ясно, однако, что всё это, особенно для людей штатских (а тот же Сталин был тогда ещё, конечно, штатским человеком), должно было выглядеть не очень убедительно. Если бы не одно» но». Если бы рядом не было более весомых поводов задуматься о том же самом.
Я имею в виду боевые действия.
Во всяком случае, принимая то или иное решение о выборе политики в отношении той же Германии, взвешивая при этом и сравнивая, естественно, силу РККА и вермахта, наиболее показательными для руководства страны были, конечно же, не итоги боевой подготовки. А зримое их воплощения в ходе реальных боевых действий.
В течение нескольких лет перед войной СССР принимал участие в нескольких военных конфликтах того или иного масштаба. Естественно, сила Красной Армии должна была оцениваться, исходя из того, как она себя там проявила.
До пакта это были.
Испания. Хасан. Халхин — Гол.
После пакта.
Поход 1939 года в западные области Украины и Белоруссии. Финская война.
Итак, принятие того или иного решения о политике СССР в отношении Германии принималось, исходя, помимо всего прочего, ещё и из представлений о силе или слабости Красной Армии и Вермахта. Как в 1939 году, так и в более позднее время, вплоть до 22 июня 1941 года.
Какими же могли быть эти представления?
Давайте попробуем понять это важное обстоятельство.
Испания.
Испанские события имели тогда большой резонанс в обществе. Много и справедливо говорилось тогда о героизме республиканцев. Участие в той войне советских добровольцев в то время не афишировалось, но было это, конечно, секретом совсем прозрачным. Особенно для армии, где то и дело исчезали, а потом появлялись снова загорелые сослуживцы с новенькими боевыми орденами.
Известно было также и о помощи оружием и техникой, которую оказывало испанским республиканцам советское правительство. Это тоже особо не скрывалось. Во всяком случае, в газетных репортажах оттуда высокие качества нашей военной техники отнюдь не замалчивались.
Однако, мало кто знал тогда о другом.
Именно к 1939 году в Испании стали проявляться острые симптомы качественного отставания советской военной техники от немецкой.
Что же произошло тогда?
Начну с танков.
Наше оружие (и танки, в том числе) были испытаны там в реальных боевых условиях.
Поначалу это испытание показало преимущество наших танков. Однако, начиная с осени 37–го, а особенно в 38–м году положение резко изменилось. Немцы, учтя опыт боев 1936–1937 годов, спешно направили в Испанию свои новейшие противотанковые пушки.
И наши танки загорелись.
Имена героев — танкистов, отличившихся в Испании, хорошо известны. Мало кто только обращает внимание на тот факт, что большинство из них находились там, как правило, в 1936–1937 годах. Не очень известны имена тех, кто воевал там в 1938 году. Дело в том, что танковый полк (он назывался Интернациональным полком), который сменил там бригаду Павлова, потерял большую часть своих танков.
И в Москве сразу же начали принимать меры.
Была поставлена задача увеличить толщину брони наших танков.
Однако, основу существовавшего тогда танкового парка составляла техника, выполненная по колесно — гусеничной схеме.
И здесь конструктора столкнулись с проблемой. Утолщение брони, естественно утяжеляло танк. Его ходовые качества на колесах, вследствие этого, снижались. Он просто продавливался в грунт.
Кроме того, с увеличением веса возникала потребность в увеличении числа ведущих колёсных пар, что, конечно, технически усложняло всю схему, делая её ещё более уязвимой к неисправностям. А она была и без того уже до капризности сложна и уязвима.
Поэтому появилась идея отказаться от колесно — гусеничной схемы и перейти целиком на гусеничную. Что и привело в результате к появлению на свет танков КВ и Т-34.
Но для промышленного производства переход на новую технологию, да ещё под только ещё проектируемую технику, было нелёгким испытанием. Особенно учитывая те нереальные, казалось бы, сроки, которые поставил тогда перед танковыми конструкторами и танковой промышленностью Сталин.
Результат всё-таки будет достигнут. Но будет достигнут, естественно, позже, в 1940–м и даже 1941 году, в самый канун войны.