Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин?
Шрифт:
И, в-третьих, что имело немаловажное значение, связисты всегда относились к категории армейской интеллигенции, как наиболее грамотные и технически подкованные специалисты. И, соответственно, больше подвержены информационному воздействию.
– Проще говоря, запудрить мозги, интеллигенту, даже если он носит погоны, не в пример проще, чем упертому, зашоренному солдафону. Люди умственного труда очень падки на логические умозаключения. Примерно как мухи на... мед!
Вот только, для того чтобы этот процесс, имеется ввиду засир....я мозгов, протекал наиболее эффективно, предоставляемая информация не в коей мере не должна отличаться от уже имеющейся у оппонента. А также должна быть ему очень интересна! А
Разумеется, первое что приходит на ум, это представители органов государственной безопасности. Или, по крайней мере, военной контрразведки. Но вот только иметь дело с представителями этих профессий чревато последствиями, с непредсказуемым результатом. Да и пойди найди их в непосредственной близости к линии фронта! Что с нашей, что с немецкой стороны эти службы недаром относились к сугубо тыловым. Поскольку располагались от линии боевого соприкосновения воюющих армий в некотором удалении. Иногда довольно значительном.
Было несколько вариантов. Одним из которых - выманить контрразведчиков, в глухое и удобное для акции место. Там забацать небольшой шарамам бурум, взять их тепленькими и разговорить. Но при зрелом размышлении пришлось от этого отказаться. Потому что пришла в голову идея получше. Родилась она практически на пустом месте, но тем не менее заставила задуматься: "А не усложняем ли мы все?" Есть же и простые варианты, лежащие буквально на поверхности. Но, что характерно этим вещам никто и никогда не придавал значения. И я в том числе. И как оказывается - зря. Была еще одна организация, что в нашей, что в германской армии, которой была известна подноготная практически всех военнослужащих. И называлась она - военно-полевая почта. Она, как известно, занималась не только доставкой почты, но и ее перлюстрацией.
Частная жизнь советских граждан и до войны была предметом пристального контроля государства, и военное время никак не повлияло на сложившееся положение дел. Как раз напротив. Вся почта тщательно проверялась, цензура была тотальной, число цензоров увеличилось вдвое, а на каждую армию приходилось не менее десяти политконтролёров. Частная переписка родных людей больше не была их личным делом. Проверяющих интересовали не только содержащиеся в письмах данные о дислокации частей и их номерах, именах командиров и численности потерь, но и эмоциональный настрой бойцов действующей армии. Совсем не случайно почтовая цензура в годы войны подчинялась непосредственно СМЕРШу, Главному управлению контрразведки в Наркомате обороны СССР. Одним из самых "мягких" видов почтовой цензуры было вымарывание строчек, содержащих недопустимую для передачи, по мнению проверяющих, информацию. Зачеркивались нецензурные выражения, критика армейских порядков и любые отрицательные высказывания о положении в армии.
Не лучше обстояло дело и в германской армии. Военно-полевая почтовая служба Вермахта подчинялась, что характерно, не армейскому командованию, а Имперскому министерству почты. Возглавлял которое не кто иной как Карл Вильгельм Онезорге. Имевший к тому же нехилое звание обергруппенфюрера. Что соответствовало званию генерала рода войск Вермахта. Мало известный факт, но это именно он в июне 1942 года предложил Гитлеру план создания атомной бомбы. Что говорит о его влиятельности. И о влиятельности руководимого им министерства. Сами работники военно-полевой почты к военнослужащим, как таковым, не относились. А проходили по разряду военных чиновников. Как известно, военные чиновники - это особая категория служащих Вермахта. Они носили военную форму, погоны, петлицы и внешне отличались от военнослужащих только расцветками петлиц и погон. В правовом отношении они мало чем отличались от военнослужащих, разве только тем, что военный чиновник любого ранга не мог отдавать приказы военнослужащим и не участвовал непосредственно в бою.
Вот именно такого яркого представителя крапивного семени с милитаристским уклоном, с неудобопроизносимым званием, фельдпостбетриебсассистент, мы сейчас, с нетерпением и ожидали. Задавшись целью поработать почтовыми цензорами германской армии.
Мы, это я как главный мозговой центр, организатор и старший перлюстратор, или как он там у них называется. И Вася, как главная ударная сила и знаток языка, не вероятного, а самого, что ни на есть реального, противника.
И если в Васиных лингвистических способностях я не сомневался, то вот использовать его физические возможности... несколько опасался.
После расправы над пехотным взводом, Васек просто осатанел. На мой взгляд. Хотя я его очень хорошо понимал, и даже в некоторой степени сочувствовал. Это, примерно, как гордому орлу, всю жизнь просидевшему в тесной клетке, получить нежданную свободу. И как гордая птица, с радостью расправляет крылья, так и Вася, получивший возможность использовать свою, прежде сдерживаемую, недюжинную силу, развернулся на всю катушку.
Нет, конечно, среди своих, будь то члены партизанского отряда или жители деревни, он по-прежнему вел себя довольно адекватно. Во всяком случае, старался держать себя в рамках, как в случае с комендантским взводом энкэвэдешников. Но вот при встречах с врагом, которые стали происходить все чаще и чаще, он распрягался на всю катушку. Иногда не видя берегов. Так при встрече с немецким пешим патрулем он так врезал дебелому унтеру под подбородок, что у того голова чуть не оторвалась, ударившись затылком о лопатки. А второму проломил грудину до позвоночника...
– Тургак-кешиктен... недоделанный!!!
Еще и обиделся, когда я его первый раз так назвал, очень уж первое слово с "дураком" созвучна. Пришлось объяснять, зоотехнику-недоучке, что тургак-кешиктенами, назывались личные телохранители Чингисхана, из корпуса хошудов, которым доверялась казнь особо важных монголов, которая, по традиции, проводилась посредством перелома позвоночника, дабы не проливать священной монгольской крови.
Внял, обида улетучилась, как и небывало, даже возгордился. Пришлось осаживать. А то его безбашенность в этом вопросе, стала реально напрягать.
Поэтому место засады пришлось подготавливать самому, во избежание нежелательных эксцессов. И мягкую подстилку, из опавшей листвы, в месте вероятного приземления почтальона. Что бы он, по примеру киношного коллеги, Харитоши, которому, предприимчивый Пырьев удачно подсунул копешку с сеном, приземлился аккурат на мягкое. И лично мешок овечьей шерстью набивать, вспомнив о том, что случилось на проводах зимы, когда Вася мешком, набитым простыми опилками, отправил в нокаут учителя физкультуры. Насилу откачали.
И, в связи со всем этим, неуверенность в благополучном исходе, простого, на первый взгляд, мероприятия, еще больше понижала планку моего настроения. Ведь что, казалось проще, подловить, оглушить (аккуратно), почту перлюстрировать, разбросать вокруг, объект накачать спиртным и оставить просыхать. Протрезвеет, потом пускай доказывает своим что не верблюд.
И еще один раздражающий фактор действовал на мою многострадальную нервную систему, в виде недовольного сопения за спиной. Все бы ничего, но вот когда Вася рассерженным буйволом сопит рядышком, впечатление такое, что где то неподалеку работает перфоратор. И реакцию вызывает соответствующую.