Когда нельзя отступить
Шрифт:
Разговор состоялся в небольшом уютном зале, с отделкой в золотисто – зеленых тонах. Неяркий рассеянный свет, мягкие кресла, все это было удобной прелюдией к долгому разговору. Четыре "главных клыка планеты" не успели расположиться в мягких удобных креслах, как тут же прикрыли свои глаза. Казалось, они приготовились спать, а не слушать, но я не удивился подобному поведению, исходя из привычек земных котов. Начав свою историю издалека и степенно, предварительно обкатывая фразы, но, увлекшись, сбивался на живую и яркую речь, при этом, ловя себя на том, что местами говорю лишнее, затем снова следовал переход на ровные, отточенные фразы, и все начиналось снова. Говорил о себе, о своих переживаниях, о Кори. Видно я давно хотел с кем-нибудь поделиться своими сомнениями и переживаниями, выговориться, облегчить душу. Скоро я перестал обращать
"Ого! Я витийствовал около двух часов! Чего они сидят? Может, я их усыпил?".
Ради интереса, я тут же попробовал просканировать их эмоциональный фон, но на-ткнулся на отлично поставленную блокировку. Все четыре кота, полуприкрыв глаза оставались все в том же неподвижном состоянии, как и все эти два часа, впрочем, что было не удивительно для их породы. Молчание длилось уже две минуты. Я уже и не знал, что думать по поводу их столь продолжительного молчания, как один из "клыков" неожиданно открыл глаза.
– По твоим словам выходит, что Гео не погибла, а переродилась. Старая раса ушла в космос, а молодая пошла по своему пути развития.
Теперь на меня смотрели все четыре пары глаз.
– Не погибла, – подтвердил я, чуть промедлив с ответом.
– Временные пространства… – протянул другой кот, фыркнув при этом, себе в короткие усы. – Столько нового и необычного ты нам рассказал, что… Нет, нет. Мы верим тебе. В твоих словах нет ни слова лжи, тем более что до нас уже дошли слухи о бое на станции и гибели семнадцатого звездного флота. Да и проверить их совсем не трудно. Так же, как и твои способности. Но все равно твой рассказ необычен. Очень. Нам надо подумать.
– Значит так, – подвел итог совещания главный военный вождь. – Отдыхай. Сутки. Двое. А мы пока соберем информацию. Проверим. Подумаем. Потом будем решать, что делать. Ты у друзей. Отдыхай спокойно.
Я проспал почти целые сутки, сказывалось физическая и нервная нагрузка предыдущих дней. Лишь на следующий день я снова почувствовал себя человеком. После завтрака, я сидел в мягком кресле, подумывая о том, что, не пришло ли время снова окунуться в окружающий мир, как двери распахнулись. В комнату вошел "клык", который встретил меня тогда в зале представительств, в самый первый раз моего появления в их мире. Только мы сели в кресла напротив друг друга, как я неожиданно вспомнил, так же напротив меня на станции "Земля" впервые сел "Коля".
– Ты как-то странно посмотрел на меня. Что-то вспомнил?
– Да. Я тебе о нем говорил. Морф по имени "Коля". Мы часто сидели так, друг против друга и разговаривали. Но не о нем сейчас речь. К какому вы пришли решению?
Кот еле слышно пофыркал в свои жесткие усы и вдруг неожиданно спросил: – Как нам тебя теперь называть? Геонцом или землянином? Или не тем и не другим, а просто по имени.
– Хм. Даже не знаю, – я некоторое время помолчал, пытаясь понять, чем вызван этот вопрос. Простым интересом или в нем было заключено что-то особенное. Не придя ни к какому выводу, сказал. – Наверно… все-таки геонцем. Все-таки Гео была проматерью нашей цивилизации. А еще лучше, зови меня просто Владом.
– Ф-флат-т, – кот исказив мое имя, смягчив его, попробовал словно на вкус, прокатав в горле, потом, словно выстрелил им, произнеся его коротко и жестко. – Флат!
Снова прислушался к нему и откровенно сказал: – Ваше пристрастие обозначать любую личность именем, стоит ли она этого или не стоит, общеизвестна. Лично мне оно никогда не нравилась. И имя твое мне не нравиться. В нем нет внутренней твердости, обозначающей тебя. Оно какое-то полумягкое, скользкое. Буду звать тебя, как и раньше звал твоих соплеменников: геонец. Ты у нас в единственном числе, поэтому путаницы не предвидеться.
Я тут же понял: коты приняли меня. Но что-то в его словах меня насторожило. Прокрутив его слова обратно в своей памяти, до меня вдруг дошло: он знал геонцев и говорил с ними.
– Послушай! Ты хочешь сказать…
Тут я замолчал, пытаясь сообразить, все ли я действительно правильно понял. Кот сильно фыркнул в усы, и я понял, что это значит: он ухмыльнулся.
– Что? Теперь до тебя дошло? Знаешь, мы тоже сильно удивились, когда услышали от тебя про "врата времени". У вас проскочило около полумиллиона лет, а у нас не прошло и трехсот. К рубежу смерти мы подходим в шестисотлетнем возрасте, в чем немаловажная заслуга вашего народа. Поэтому то, что произошло с твоей расой, еще лежит в нашей памяти. Мой народ ничего не забыл и надеюсь, будет помнить всегда. Теперь перейдем к делу. Семнадцатый звездный флот был уничтожен в течение часа. Как, мы пока не знаем. Совет пока это держит в величайшем секрете, готовя для общественности официальную версию со смертельным вирусом, занесенном с космической станции на корабли. Умно. Но не совсем. Слишком многие знают о том, что произошло на самом деле. Мы тут подумали и решили: другого такого момента опробовать свои когти на Союзе нам может больше и не представиться.
Я подался к нему всем телом: – Значит, вы решились!
Кот в ответ на мое порывистое движение мягко покачал обеими лапами у себя перед грудью. Этот жест, скорее всего можно было перевести так: спокойствие, только спокойствие. Я оказался прав.
– Ты, право, как котенок, молодой геонец, – его гортанные, горловые звуки сейчас шли мягкими перекатами, – такой же нетерпеливый. Впрочем, что с тебя взять. Ты по нашим возрастным меркам еще несмышленыш, да и геонец только по генам, а не воспитанию. Вот Кори, судя по твоему рассказу, была… Впрочем, не будем уходить от темы. Перед тем как я начну излагать план, у меня есть к тебе один вопрос. То, что ты проделал с семнадцатым флотом, повторить сможешь? В случае необходимости или смертельной опасности?
Несколько раз я уже пытался вспомнить все то, что дало мне возможность использовать страшное оружие, но поиски в собственной памяти практически ничего не дали. Все это больше напоминало наполовину бред, наполовину кошмар, который нельзя было ни анализировать, ни систематизировать. У меня не было сомнений, что есть другой "ключ" от во вселенную разумов, но где его искать, я пока не знал.
– Просто… не знаю. Честно, не знаю. В тот момент я был явно не в себе. Чудом выжил. Моя внутренняя ненависть трансформировалась в реальное убийство. Я убивал, сводил с ума. Не руками, а своим желанием отомстить… Гасил жизни,… словно свечи. Я это делал. Но как, не знаю.
– Ладно! Будем исходить из того, что есть. А есть у нас…
Я стоял перед "вратами времени", испытывая вместо положенного благоговейного волнения лишь простую злость. Слишком много всего ожидали от них. Они должны были восстановить цивилизацию Гео в прежнем статусе, покарать врагов, воссоединить народ, разделившийся во времени и пространстве, а вместо этого они стали, косвенным, но, тем не менее тем, что обычно называют "орудие убийства". Бойня на Медее. Терряне. Лавиния. Аттена. Корн. Геонцы. Кори с отцом. Все их жизни унесло именно они, так называемые "врата времени". И теперь мне снова предстояло испытать судьбу. Даже сейчас, в своем новом статусе, со знаниями поколений предков и гипотезами – рекомендациями, полученными от муркоков, я не знал в какой точке перекрученного временем и пространством туннеля, я выйду. Единственное, что я знал точно, это то, что одна из точек – Медея, вот только попаду на нее сразу или мне придется перебрать несколько пересадочных станций, это было для всех, кто планировал и организовывал мою отправку, секретом. С геонцами вопрос также был непонятен. Лишившись самих врат, у них должна была остаться ее след – станция пересадки, но почему они до сих пор не появились здесь, в поисках пропавших "врат" оставалось для меня загадкой. Сейчас мне, муркокам и еще трем нашим союзникам – мирам требовалась реальная помощь в осуществлении наших планов, и я был намерен ее получить. Я еще раз оглянулся по сторонам, перед тем как шагнуть в них. Прошло около двух месяцев после того, как состоялся тот памятный для меня бой. Двое против пятисот.