Когда нет выбора
Шрифт:
Подхватила мою безвольную от культурного шока руку и положила на свою полную грудь, прижимая и поглаживая. Я ощутила, что она теплая и мягкая, кожа у нее шелковистая… как у меня… была… В следующий момент ее вторая ладонь переместилась ко мне в промежность… в поисках того самого органа, которого у меня нет.
Сначала я вновь восхитилась совершенством данной модели робота, потому что на ее идеальном бесстрастном лице отразилось своеобразное недоумение: похоже, процессор робота подвис, не обнаружив главного рабочего инструмента. Затем, оттолкнув ее от себя, я рванула из кабинки. Выскочив наружу, привалилась спиной к закрывшейся двери и выдохнула от неловкости и смущения.
Я сглотнула, смачивая внезапно пересохшее горло, и быстро произнесла: «Очень горячая женщина…»
Безволосые надбровные дуги Лоренка переместились на лоб, а я, пожав накладными плечами, быстро ретировалась из этого «волшебного» места. И пока шла по коридору, спиной чувствовала задумчивый взгляд второго пилота.
Мысли продолжали крутиться вокруг этой комичной сценки. Похоже, окружающие меня мужчины знатно повернуты на своей мужественности и превосходстве, скажем так. Не удержалась и, опустив голову, от души похихикала над ситуацией, в которую по незнанию угодила. Помедитировала, называется… расслабилась по полной!
Зато наконец увидела, как выглядят их женщины. Не слишком-то я от них отличаюсь.
Глава 10
В столовой почти никого не оказалось, и мне повезло плотно поужинать в спокойной приятной обстановке, не чувствуя всеобщего презрения и других чужих эмоций. Прав был отец, когда заставлял не отгораживаться от них, и сейчас мой мозг свыкся наконец с постоянным чужеродным фоном, выделив ему пространство. Но все-таки здесь этих эмоций слишком много, а во избежание опасности приходится прислушиваться постоянно.
Сегодня мы с Фисником закончили монтаж оборудования к приему капсул с женщинами, справившись за семь суток. После посещения местного роботизированного «борделя», перед встречей с наставником я беспокоилась, опасалась, что как-либо себя выдала. Но Фисник лишь весело поинтересовался, устроили ли меня женщины илишту. В ответ я усердно закивала головой, смущенно опуская взгляд в пол. А остальным членам экипажа до меня не было никакого дела, каждый занимался своей работой.
Выходя из столовой, я неожиданно столкнулась с проходившим мимо илишту и, пока летела к переборке, а потом от нее же и отлеплялась, каким-то образом удержавшись на ногах, по нашивкам и темной коже гиганта определила, что мне «повезло» встретиться с бойцом из штурмовой группы. Черный громила, чтоб его, совершенно не обращая на меня внимания, пошел дальше, словно насекомое смахнул. Потерла плечо и локоть – сильно же я приложилась – и направилась в каюту уже с испорченным настроением. Мужики – что с них взять…
Я не единожды замечала, как эти боевые товарищи затевали споры или даже небольшие, но жестокие драки, иногда и в столовой. И если в первые дни внутренне содрогалась от отвращения и страха, то илишту радовались, что скука и каждодневная рутина немного развеялись. Но ко всему привыкаешь, вот и я к чисто мужскому миру привыкала, даже начала находить некоторое развлечение в изучении окружающих. У меня появились «фавориты» и «неудачники», и каждый раз, когда наблюдала очередную стычку, болела то за одних, то за других. Для разнообразия.
Из-за поворота вышел адъютант старпома эс Ари Гайда и, заметив меня, радостно ощерился, останавливая жестом. С замирающим сердцем уставилась на него в ожидании. Ох, чувствую, постель меня долго не дождется,
Эс Ари Гайда остановился напротив, и я, задрав голову, уставилась ему в глаза. К зеркальным бриллиантам илишту привыкла, и прежнего восторга и ступора у меня они уже не вызвали – налюбовалась. Даже научилась извлекать пользу, всматриваясь в отражение и следя за выражением своего лица. Чтобы выглядеть строго и неприступно, делала его эдаким… мужским (в моем понимании) – хмурила брови и поджимала губы-сардельки, насколько позволяла ороговевшая кожа. Эс Ари усмехнулся, отметив мои жалкие попытки выглядеть представительно, учитывая тот факт, что я ему в лучшем случае до плеча макушкой доставала. Потом ехидно выдавил:
– Хотел Фисника вызвать, но и ты справишься. Эсар Шеран приказал проверить кабели в третьем секторе, в медотсеке сканер замыкает. Техники сказали, где-то обрыв… наверное.
– А почему я? Это не наша работа. Я, конечно, справлюсь, но ведь не в нашей компетенции…
– Хочешь поспорить – сходи к эсару Шерану, – тут же зло перебил Ари. – Уверен, он с интересом выслушает твои жалкие попытки отвертеться.
Больше не слушая моих возражений, эс гневно хмыкнул и, оттолкнув плечом меня с пути, пошел в столовую. А я прошипела ему вслед: «Гадский гад!»
Спорить с Шераном мне не очень улыбалось, поэтому тяжело вздохнула, мысленно прощаясь с теплой удобной кроватью, и поплелась на нижнюю палубу. Прежде чем приступать к новому заданию, надо сначала забрать свои инструменты: их я оставляла всегда в одном месте.
Часа два я лазила по узким служебным туннелям с множеством кабелей с диодным фонариком, освещавшим окружающее пространство голубоватым мерцающим светом. Проверила, наверное, километры кабелей, подключаясь поочередно к каждому в попытке выяснить, какой из них относится к сканеру. Медицинский и частично жилой отсеки обслуживал третий сектор, где я сейчас находилась, поэтому гадский Ари доверил наладку оборудования мне, чужаку. Вообще, на корабле существовала интересная система защиты и распределения по отсекам и «пальцам». К любым внутренним системам «кисти» корабля требовался специальный допуск, да и добраться до самых верхних уровней, на которых осуществлялся общий контроль и управление этой махиной, было не так-то просто, как могло показаться на первый взгляд.
Как-то раз, проходя с Фисником мимо рубки, я увидела визуализированный образ управляющего всеми системами корабля головного компьютера «трех семерок» – голограмму, немного похожую на командора Яната Дину. Черная голова и белоснежный офицерский китель с пробегающими голубоватыми энергетическими «ручейками». Фисник назвал эту голограмму – «седьмой». Согласно прототипу исходной программы, созданной для управления кораблем. С того дня и я мысленно главную программу так называла.
За любыми работами, проводившимися на «трех семерках», следил «седьмой», и мне часто приходилось запрашивать его разрешение на какие-либо изменения или действия с оборудованием или настройками. «Седьмой», как мне казалось иногда, совместно с другими членами экипажа страдал мужским шовинизмом и усердно тренировал мои нервы. Вот и сейчас я продвигалась вдоль туннеля на четвереньках и препиралась с «седьмым» в попытках призвать его не вредничать и «пальцем» показать, где происходит замыкание, или хотя бы намекнуть, какой из кабелей – от медицинского сканера.