Когда отключают ток

«Трр-р-рр! Я путешествую в одних носках. Хоп-па! Проверка документов в автобусе. Денег осталось на два дня. Я не хочу работать. Шепнуть этой: „Черные чулки скоро выйдут из моды“. Йок – сделать ртом той. Вышел из автобуса. Иду пешком. Просто иду и иду по улице. Вон там мусорщик. Надо бы попреследовать и его. Потому что я – зомби! Йах-ха!»

Мусорщик шел очень быстро. С размаха он подставлял правой рукой ведро под опрокидывающуюся урну, ловко, по-футбольному, бил по основанию ведра ногой. Урна опрокидывалась, точно входя жерлом в раструб ведра. Было слышно, как, шурша, пересыпается невидимый мусор, потом

– Я вчера одну штучку переклеил! – крикнул, догоняя мусорщика, зомби. – А ты?

– Что я? – спросил мусорщик.

– Ну что ты делал вчера?

– Вчера?

– Да, вчера.

– Красивое слово «вчера», – сказал мусорщик. – Никогда бы не подумал, что «вчера» такое красивое слово, – и что есть силы ударил по очередной урне.

Но зомби не отставал:

– Ну скажи, а, ну будь друг. Мне это очень надо, ну очень, очень. Понимаешь?

И он заглянул мусорщику в глаза, на бегу, неловко выворачивая шею, потому что мусорщик был гораздо ниже его ростом. Это был очень высокий зомби. Очень высокий и очень худой, как рыба, точнее, не рыба, а ее хребет (хребет ее тела).

– Вчера, – сказал мусорщик, – я был в Сингапуре и видел, как плавал в порту матрос без рук.

– Да-а? – удивился зомби.

– Да-а, – сказал мусорщик.

Тогда зомби радостно закричал:

– Так это был я!

– Ты?

– Да, я, – открыто, чисто и сердечно, как космонавт, сказал зомби. – Я там специально плавал, потому что ждал тебя. Ждал, когда ты наконец меня заметишь. Я специально плавал вдоль той квадратной кормы сухогруза «Сормово». Я плавал на спине, помнишь?

– Конечно, помню, – сказал мусорщик. – По-моему, у тебя даже не было и ног, и ты греб ртом.

– Да-да, ртом, – обрадованно выкрикнул зомби. – Вот так!

И он показал мусорщику, как он греб ртом. И мусорщик даже остановился, потому как никогда такого в жизни не видывал, и прошептал:

– Мне очень понравилось. Покажи еще.

И зомби показал мусорщику еще, как он греб ртом, а вслед за тем скромно попросил:

– Слушай, друг, своди меня куда-нибудь покушать.

До следующей урны мусорщик молчал, а потом сказал:

– Ладно, вот подойдем к лесу, и там направо будет трамвайный буфет. И если ты там кое-кому покажешь, как ты умеешь грести ртом, то тебя за это могут и покормить.

– Уже выхожу из темноты вываливающихся сознаний, – радостно сказал зомби, облизываясь.

– Что-что? – переспросил мусорщик.

– Я в черных брюках высосу звезду! – покачал головой зомби и быстро-быстро поддернул снизу вверх кадыком.

– Ну-ка, ну-ка! – вновь изумленно остановился мусорщик. – Ну-ка, ну-ка?!

И зомби стал яростно и быстро работать кадыком, показывая губами, как он будет высасывать звезду. Зомби догадался, что все это очень-очень нравится мусорщику. Сначала он дергал кадыком снизу вверх, а потом справа налево, а потом слева направо, а потом свел губы в «дудочку» и показал в глубине отверстия красноватый, светящийся как бы, шарик.

– Вот это да! – восхищенно закричал мусорщик. – Пошли скорее.

На краю леса, там, где трамвайные рельсы делали зигзаг и кольцо, стоял трамвайный буфет. Буфет был как буфет. Снаружи – выбеленный известью куб, а внутри по стенам объявления-молнии: как, кого и сколько задавило трамваями на рельсах района в текущем месяце женщинами-водителями.

В буфете сидели милиционеры и ели. Они были ни хорошие милиционеры и ни плохие, просто серо-сине-красные по форме и с каплями пота от горячего рассольника на лбах. А самих трамвайщиков в буфете не было, потому что ток на линии в этот день был поврежден и аппараты стояли какой где по всему району и ждали включения этого тока, который заставил бы моторы отвезти пассажиров к месту их назначения, а трамвайщиков самих – в буфет. Милиционеры жевали и иногда чавкали, и у каждого из них на левом боку была рация, а на правом – кобура с пистолетом. Эти рации иногда заговаривали, вызывая милиционеров на места происшествий или просто проверяя, где милиционеры находятся и не спят ли случайно. Но как только заговаривали рации, сразу же заговаривали и милиционеры сами, просто так получалось, по-видимому, спонтанно.

– Когда я ем, я глух и нем, – заговаривал первый.

– Когда я ем, я глух и нем, – заговаривал второй.

– Когда я ем, я глух и нем, – заговаривал третий.

– Хлеб к обеду в меру бери, хлеб – драгоценность, им не сори, – торжественно заговаривал четвертый.

И все они смеялись тому, как ловко это у них получалось.

А больше в буфете никого не было, и даже раздатчица, зная о том, что отключили ток, со спокойной совестью выбежала в магазин, посмотреть, какую вчера привезли обувь.

И вот мусорщик и зомби подошли к этому белому буфету.

– Значит, так, – сказал мусорщик. – Ты входишь первым и сразу начинаешь грести ртом, как ты мне показывал. Тогда эффект будет наповал, потому что самое главное – это неожиданность. А потом, минуты через три, вхожу я и объясняю всем, кто ты такой, а уже после этого мы закатим им номер с твоим кадыком и отлично, от всей души, пообедаем за их счет.

– А кто там? – почему-то тревожно спросил зомби.

– Где?

– Внутри.

– Да там трамвайщики, – сказал мусорщик. – Они там все мои друзья, очень добрые, так что ты не бойся.

И он подтолкнул зомби к двери.

«Тр-р-рр! – подумал зомби. – Ну я сейчас им покажу, где Сатурн, а где Юпитер».

И он открыл дверь и вошел. И как увидел милиционеров, так сразу к ним сел за стол и начал делать им ртом неописуемые свои движения.

– Кушать? – спрашивает зомби первый милиционер.

А зомби не отвечает, ртом пространство захватывает, как веслом, и отбрасывает в рывке подальше, телу импульс как бы сообщая, чтобы похоже на лодку было.

– Покушать? – спрашивает зомби второй милиционер, улыбаясь стеклянно, как волк перед тем, как пастью рвать.

А зомби не отвечает, наоборот, думает: «Надо бы амплитуду в качаниях побольше сделать, тогда больше они еды мне дадут». И начинает на стуле так раскачиваться, что аж стул этот под ним алюминиевый по полу кафельному, как по стеклу ножом визжит.

– Что молчишь? Кушать, что ли, хочешь?! Так сейчас поешь мне! – Третий милиционер закричал и приподнялся зловеще, кобуру поправляя, а то она у него с бока с правого на пах случайно сползла и вставать мешала, за край стола зацепляясь.