Когда падают звезды

Акулова Мария

Вернувшись к лицу, Дэррек снова прошел по соленым дорожкам на щеках, пытаясь залечить рану, оставленную им же и всем миром.

– Прости...
– теперь он целовал ее нежно, но жадно, чтобы заглушить повторяющийся ответ.

– Нет...
– если на действия она реагировала полной капитуляцией, то разум сдаваться не собирался. Как бы она не хотела, чтобы руки продолжали гладить, губы целовать, а тело прижиматься, она ощущала все ту же боль, все ту же муку.

Пальцы ее не слушались, пытаясь справиться с рубашкой, она позволила распустить себе волосы, незнакомая пульсирующая боль собралась комом где-то

в животе, поцелуев ей было мало, ей нужен был он весь, ей нужна была та уверенность, которую получить она могла только так. Помогая ей с рубахой, Дэррек разорвал ее окончательно, а когда холодный пальцы скользнули по голой коже спины, потерял контроль, который так долго пытался сохранить.

– Прости...
– он вошел резко, но ни одна боль не могла сравниться с возникшим чувством спокойствия. Майя выгнулась в надежных объятьях, сдерживая рвущийся с уст ответ. Мир остановился, время остановилось, ничего не существовало. Ни земли, ни неба, ни людей, ни дня, ни ночи, лишь они одни.

Продолжив движение, Дэррек принимал как сладкое наказание и царапины, оставленные на его спине, и тишину в ответ на его просьбы, и подставленную вместо губ шее. В голове билось только одно слово: "моя" и он повторял его вслух.

– Слышишь, ты моя, - Майя лишь еще сильнее впилась в мужские плечи.
– Моя, - с каждым движением он повторял:

– Не отпущу, - как бы Майя не пыталась сдержаться, стон сорвался с губ.
– Не отдам. Даже самой себе, - он нашел ее глаза, хотел быть уверенный, что она слышит и понимает.
– Даже самой себе. Слышишь?
– а потом опять губы, руки, все самое сокровенное, самое личное, и не только тело готово раскрыться перед ним, но и сердце, то, которое им же и разбито, оно опять хочет сотни раз разбиваться лишь бы потом он повторял эти слова.
– Моя, не отдам.

И она ответила, душой, разумом и телом. И каждый раз да, и еще сотни раз да, всегда да.

*****

Майя проснулась, вынырнув из сновидений. Видимо, она вздрогнула, потому что тяжесть на животе чуть ослабла, крепко спящий Дэррек, убрал руку. Девушка выскользнула из постели, опустив голые ноги на пол, тело покрыли мурашки. Она подняла лежащую на полу простынь, завернулась в нее. Как жалко, что у нее в комнате нет балкона, зато можно открыть окно. Нет, было совершенно не жарко, но почему-то тяжело дышалось, даже спящий, он давил одним своим присутствием.

Девушка открыла окно, вдыхая свежий воздух полной грудью. Так она впустила мир туда, куда казалось, дорога ему заказана.

Опять она сдалась, перед его желаниями и, кажется, перед своими. Опять у нее было миллион вопросов и ни одного ответа, опять все было слишком сложно. Не приди он, что бы было? Сидела бы она до сих пор там, под дверью, пытаясь задушить свои рыдания, или уже успокоилась бы, пережив и это, а возможно, стояла бы вот как сейчас, только думая не о том, что волнует сейчас, а о том, как легко сделать шаг, и покончить с мучениями наверняка. А потом вновь будет утро и вновь все будет непонятно. И вновь она будет страдать из-за него, из-за себя. Но только жалеть она больше не будет. Почему-то в этом она была уверенна. Она больше не жалела обо всем, что произошло, не могла лицемерить перед собой же. Пусть утром окажется, что это очередная прихоть, пусть весь мир осудит ее, в памяти останется

тот жар, который рвет тело изнутри, раскладывая тебя на кусочки и собирая обратно. Это у нее не отнять, никаким унижением.

– Майя?
– она не заметила как он проснулся, не слышала звука шагов, но, тем не менее, оклик ее не испугал.

Проснулся он от того, что вместо ожидаемого теплого тела, которое он хотел прижать покрепче, почувствовав ветерок, поймал лишь холодную простынь. Открыв глаза, Дэррек сразу увидел силуэт у окна. Неужели собралась прыгать? Нет, просто дышит, во всяком случае, пока. Не желая спугнуть, он подобрал лежащие на полу штаны, от рубахи остались одни клочья, а где сапоги, он не имел ни малейшего понятия. Подойдя, он сначала стоял беззвучно, не желая мешать ей, не важно, о чем она шепчется с ночью, они имеют право на свои тайны.

Майя повернулась.

– Почему не спишь?
– ему нравились ее волосы, особенно когда сквозь них просачивался лунный свет, как сейчас. Удержаться от того, чтобы не захватить одну прядь в плен, он не смог, девушка же только закрыла на миг глаза, наслаждаясь касанием.

– Пытаюсь понять, - наверное, впервые она смотрела в глаза, без смущения, без страха, без пелены страсти.

– Себя или меня?

– Вас.

Дэррек схватился за раму, чтобы закрыть окно, ночь достаточно свежа, а ее "одежда" не создавала даже видимости тепла, но она остановила его легким прикосновением, не хотела опять оказаться один на один с ним, пусть чувствуется, что мир никуда не исчез.

– Зачем вам это?
– главный вопрос, ответив на который, жить, станет легче.

– Что это?- раз уж она хотела предельной откровенности, нужно было начать с того, чтобы называть вещи своими именами.

– Я.

– А как ты сама думаешь?
– он поднял обе руки, на уровень лица, делая вид, что что-то взвешивает.
– Развлечение...
– одна из чаш перевесила, - или что-то другое?
– позиция сменилась.
– Во что легче поверить?

– Я не хочу больше верить, - Майя снова отвернулась к окну, не хотела она получать в ответ на свой вопрос встречный, не хотела загадок и попыток заставить ее думать так, как он хочет, делать те выводы, которые он считает нужными. Она хотела простых ответов на простые вопросы.

– Посмотри на меня, - Дэррек сам попытался заглянуть в лицо, отворачивающейся от него Майи.
– Пожалуйста, - она оглянулась, с недоверием, непривычно слышать от него просьбу.
– Почему ты не веришь, что можешь привлекать не только как объект насмешек?
– наверное, глупый вопрос, но и ему нужно было знать, с чем он борется.

– А это не очевидно? Может для вас это станет новостью, но я отражаюсь в зеркале, - она указала куда-то за его спину. Дэррек оглянулся, так и вправду висело зеркало.

Он сделал это неожиданно, просто в один момент, ее ноги оторвались от пола, несколько секунд, и она уже стоит у того самого зеркала, на которое только что указывала.

– И что ты видишь?
– она попыталась посмотреть на себя, но жалкое зрелище, открывшееся взгляду, вызывало лишь желание отвернуться. Растрепанная, бледная, даже больше, чем обычно, обмотанная простыней, как саваном. А вот он был красив, ему шла и беспорядочная прическа, и глаза не были запухшими, как после сна, в полумраке он даже стал моложе.