Когда Шива уснёт
Шрифт:
— Хорошо, давай своё чудо. Но я всё равно не поверю, учти.
Тадеаш улыбнулся. Похоже, Эвика немного расслабилась. В нём затеплилась надежда на благоприятный исход разговора.
Он вышел на середину комнаты и провёл в воздухе дугообразную арку, слабо засветившуюся вслед за движением его руки. Потом обернулся к застывшей в изумлении Эви и деловито спросил:
— Ты куда сейчас хотела бы: в горы или к морю?
Она не сразу нашлась с ответом:
— Э-эм…. К морю, наверное.
Тадеаш удовлетворённо кивнул:
— Отлично, принцесса. К морю — значит, к морю.
Как будто открывая дверь, легко толкнул ладонью светящуюся дугу, та полыхнула яркой вспышкой, на
Море сонным шёпотом пело миру извечную колыбельную, мерно накатываясь волнами на гладкие камни. Пахло странно, тревожно: к привычным для побережья запахам йода, гниющих водорослей, запылившейся за горячий день гальки примешивались новые, неузнаваемые. Щедро просыпанные звёзды — огромные, незнакомые — складывались в рисунки неизвестных Эви созвездий. Чужая ночь стояла на пороге тьмы и света, внимательно вглядываясь в другой мир. Порыв прохладного бриза взметнул занавески. Эви, как заворожённая, медленно сделала шаг к светящейся арке…
— Нет-нет, дорогая, внутрь входить не стоит! Я не могу отсюда провесить полноценный портал, ты сейчас наблюдаешь многомерную иллюзию, не более того, — Тад уверенно подхватил Эви под локоть, после обнял за плечи, привлёк к себе, вдыхая родной запах волос, кожи… Сердце забилось быстрее, но он удержался от поцелуя. Ещё не время.
— Знакомься, любимая, это Эсса, самое тёплое море Зимара. На одном из островов вдоль его побережья находится мой дом. Там всегда мягкое ласковое лето, как ты любишь.
Эви смотрела в проём, за которым лениво плескалось невероятное море, чувствовала идущую оттуда влажную, пахнущую йодом прохладу и думала, медленно, будто во сне, о том, как именно может стартовать шизофрения. Конечно, самым логичным объяснением в этой ситуации была бы галлюцинация. Но с учетом её полнокровности и насыщенности деталями, вероятно, стоило пойти в своих предположениях ещё дальше и счесть Тадеаша таким же плодом внезапно заболевшего мозга, порождением цепочки неправильных химических реакций? А на деле она просто сидит сейчас в кресле, поджав ноги, и тупо всматривается в какую-то только ей видимую точку — и ничего этого нет: ни моря, ни чужого неба, ни свежего дерзкого ветра, ни… Тадеаша?
— Дорогая, я есть — можешь потрогать, ущипнуть и… да что там, что угодно можешь делать, я полностью в твоём распоряжении, — Тад говорил серьёзно, но глаза его смеялись. — Ничего не бойся и смотри, что я тебе сейчас покажу…
Продолжая правой рукой обнимать её за плечи, он медленно повёл левой, пошевелил пальцами, словно прикасался к сенсорному экрану, и на потрясённую Эвику с огромной скоростью понеслись тонны чёрной воды — чтобы через секунду отпрянуть и стать просто высокой волной, бегущей к пологому берегу.
— Минакия. Мой остров. Мой дом. Он готов стать и твоим домом, Эви…
Тадеаш сделал перелистывающее движение, и берег начал стремительно приближаться, из невнятной отдаленной панорамы переходя в насыщенную деталями картину. Сперва проявилась полоса мерцающего чёрным агатом мелководья (Эвике мимолетно подумалось, что днём оно наверняка прозрачно и отливает живой бирюзой), потом возникла длинная коса пляжа, даже в темноте отсвечивающая белым песком, после пошла растительность — поначалу редкими очагами, но при дальнейшем продвижении к центру острова густеющая на глазах. Вскоре внизу замелькали большие массивы деревьев — похоже, парки или сады.
Дом возник среди буйства зелени неожиданно и поначалу показался неуместным — настолько гармоничным выглядел остров без очевидных следов человека. Но, едва проявившись,
Огромная, ярко освещённая изнутри полусфера с прозрачной крышей, опоясанная снаружи замкнутой цепью полностью застеклённых обзорных площадок, несмотря на внушающие уважение размеры казалась парящей в воздухе. Возможно, это ощущение возникало из-за полной открытости дома свету. Немногочисленные заметные глазу несущие конструкции кипенно-белого цвета лишь усиливали общее впечатление лёгкости и простора. Заметив, с каким восторгом Эви рассматривает дом, Тадеаш улыбнулся — не без самодовольства, следует признать.
— Нравится? Это мой проект — с отправной точки, с идеи начиная.
Эви перевела дыхание.
— Да, очень хорош. Представляю, как там… свободно. — Она сделала неопределённый жест ладонью, подбирая слова. — А… крыша всегда прозрачная?
— О, это по желанию. Я люблю, когда ночью звёзды в спальню заглядывают, вот дом и сохраняет настройки. Можно и полностью матовой делать, и даже имитацию любого материала включить. Варианты ограничены только полётом фантазии. Я надеюсь, ты привьёшь дому свои вкусы, и он станет ещё лучше. — Тад поднёс к губам её ладонь и нежно поцеловал кончики пальцев.
Эвика, увлечённая зрелищем, не отреагировала на ласку. Тадеаш предпочёл счесть это добрым знаком — до сих пор сигналы её тела говорили об отчуждении.
— Тад, а почему так далеко от моря? Почему не на побережье? Всегда мечтала жить прямо на берегу моря… — Она мечтательно улыбнулась, провоцируя в Тадеаше желание немедленно переселить её на берег ближайшего земного моря. Ну, как минимум.
— Видишь ли, тут дело в том, что раз в полгода несколько дней жить на побережье бывает опасно. Ребел, спутник Зимара, вращается по сильно вытянутой орбите и в перигее вызывает огромные приливные волны, которые заливают берега на приличное расстояние. Если бы я показал тебе дневную «картинку», ты бы сама заметила, что полоса отчуждения хорошо выражена — там свежая зелень, высоких деревьев нет, только молодая поросль. Конечно, при большом желании можно было бы строиться и на побережье, но траты на поддержание защитного поля в активном состоянии превысили бы все возможные пределы. — Заметив огорчение Эви, он продолжил чуть быстрее обычного: — Не огорчайся, любимая. У дома есть много обзорных площадок, технически не представляет проблемы «приблизить» любой вид в пределах… эмм… — Тадеаш задумался, пересчитывая в уме — … ну, ста километров. Детализация будет совершенно реалистичная, ты не заметишь даже. В безопасные периоды можно бывать на побережье сколько захочешь, это же секундное расстояние для инмоба. И вообще — я могу построить отдельный сезонный дом! Дорогая, да что угодно, только бы ты была счастлива!
Он привлёк к себе Эви, горячо надеясь, что теперь она отзовётся. Но, почувствовав, как мгновенно напряглось её тело, понял, что поторопился. Признаться, он уже исчерпал немудрящий запас идей для примирения, поскольку в прежние времена в таковых не нуждался. Поссориться с галмой невозможно, ведь они созданы не для споров с мужчиной. Опыт кратких размолвок с друзьями или даже яростных противостояний с конкурентами оказался бесполезен в таком деликатном деле, как выяснение отношений с — подумать только! — любимой женщиной. Да и что можно было выяснить, если Эви замкнулась в себе, похоже, вынашивая какое-то решение? Если бы она плакала, кричала, задавала вопросы — да пусть даже обвиняла! — он мог бы ответить. Он мог бы действенно реагировать. А тут… Тадеаш четко осознавал, что исход дела зависит от решения Эвики. И впервые в своей жизни не знал, что делать дальше.