Когда сияние нисходит
Шрифт:
Она была уже почти у двери, когда услышала свое имя. Ли с невинным видом обернулась, приветственно кивнула и скрылась за дверью. К счастью, она не заметила изумленного лица Джоли, а также молнии, промелькнувшей в глазах при виде тоненькой фигурки, исчезнувшей в доме. Пробежав по выложенному кирпичами полу посудомойни и с трудом обходя большие железные котлы и сковороды, которые обычно хранили и мыли именно здесь, Ли вошла в кухню, душное и жаркое помещение, приветливый вид которому придавали чисто выбеленные стены, отражавшие солнечный свет, лившийся из двух больших окон. Ярко-красные герани и лечебные травы Джоли росли в маленьких глиняных горшках, расставленных на широких подоконниках. Толстый серый кот, охранявший кухню по ночам от мышей-воровок, спал на солнышке, среди горшков с цветами. Из медных кастрюль, стоявших на плите, поднимались невероятно вкусные ароматы. Одна из кухарок
Уловив едкий запах уксуса, Ли наморщила носик. На маленьком столе громоздились приготовленные для маринада нарезанные овощи: бобы, цветная капуста, лук, огурцы и травы. Джоли собиралась готовить свои знаменитые пикули.
Ли споткнулась о корзину с белой кукурузой, а потом едва не села еще в одну, с зелеными томатами. Гай очень любил, когда Джоли обваливала их в кукурузной муке, жарила с беконом и подавала с соусом чили.
С трудом сохранив равновесие, Ли чудом не налетела на служанку. Та, встав на четвереньки, отскребала с пола липкий экстракт сорго, пролившийся из опрокинутого кувшина.
Кое-как увернувшись, Ли отправилась дальше. Проходя мимо очередного стола, на котором в одиноком великолепии стоял любимый пекановый торт отца, пропитанный бурбоном, она чуть не поддалась искушению отщипнуть орешек, но вовремя сообразила, что в проделке обвинят кого-то из служанок, поскольку все орешки и засахаренные вишни, украшавшие торт, были тщательно сосчитаны. Кроме того, она терпеть не могла вкус виски, которым пропитывались орехи, когда торт заворачивали в смоченную спиртным ткань, чтобы предохранить от высыхания.
По мере того как шли дни, привкус бурбона становился все сильнее, но отцу, вероятно, это нравилось, потому что к концу недели от торта не оставалось ни крошки.
Около двери стояли керамические кувшины, где бродили ежевика, смородина и цветы одуванчика, из которых потом получалось великолепное вино, достойное уст прекрасных дам, посещавших Треверс-Хилл. Медного перегонного куба в дальнем углу кухни не касался никто, кроме Стивена, который собственноручно гнал кукурузное виски и бренди для хозяина Треверс-Хилла и его вечно жаждущих друзей.
Ли почти пробежала по переходу в большой дом и не оглядываясь скользнула мимо библиотеки. На столике рядом с вазой севрского фарфора, полной роз, лежали тряпки, щетки и банки с лимонным воском. Двери бального зала были распахнуты. Паркет уже был натерт до блеска, зеркала и хрустальные люстры сверкали.
Ли на цыпочках прошла мимо столовой, где Стивен, фальшиво насвистывая, чистил серебро к обеду, и, бесшумно ступая босыми ногами, заглянула в гостиную. К ее облегчению, комната оказалась пустой. Ли, бессознательно улыбаясь, посмотрела на дедовское кремневое ружье, красовавшееся над дверью. Рядом висел рожок для пороха, с выгравированной на нем картой Виргинии. Ли всегда подозревала, что грозный вид длинноствольного оружия препятствовал задержавшимся гостям слишком долго торчать в дверях. Над дверями в салон, где отец и его приятели беседовали за бренди и сигарами и играли в карты, сверкала немецкая шпага с медной рукоятью и длинным заостренным клинком. Ее гарда была украшена изображением лошади: подходящий символ для Треверс-Хилла. Ее отдал прадеду гессенский наемник, сдавшийся ему в плен во время войны за независимость. Она прекрасно дополняла кавалерийскую саблю, захваченную тем же прадедом у британского драгуна, которого тот ранил в сражении при Йорктауне. Дед любил расписывать подвиги отца и заливался кудахтающим смехом, рассказывая, как лорд Данмор, последний губернатор Виргинии, бежал, поджав хвост, под вопли и проклятия Патрика Генри.
Сквозь открытое окно доносились голоса и смех: очевидно, Джулия красочно описывала их сегодняшние похождения. Ли едва не вскрикнула от изумления, когда напольные часы, стоявшие рядом с диваном, пробили час. Широкополая шляпа матери, в которой та работала в саду, свисала с подлокотника дивана. Шелковые ленточки тихо трепетали на легком ветерке. Ли, не теряя времени, взлетела наверх и прокралась мимо материнской спальни. Не нужно и заглядывать внутрь, чтобы знать: матушка сидит в любимом кресле, обитом розовым дамасским шелком, и старательно вышивает, прежде чем спуститься вниз, проследить за приготовлением воскресного обеда. Хотя спальня у родителей была общей, во всем виднелся вкус матери: розовые с кремовым стены, мебель теплых тонов из вишневого дерева и сильный аромат роз и лаванды. Здесь Беатрис Амелия проверяла счета, платила долги, писала письма друзьям и родственникам, вела дневник, отдавала приказы слугам и журила детей.
Слава Богу, кажется, обошлось, и она спокойно миновала закрытую дверь! Интересно, каким будет наказание, когда мать узнает о ее поведении!
Постаравшись выбросить из головы неприятные мысли, девушка миновала прежние спальни Алтеи и Стюарта Джеймса, в которых они жили и теперь, приезжая в родительский дом. К ее сожалению, в комнате Гая никого не оказалось. Здесь была чисто мужская обстановка: коричневые с зеленым обои, охотничьи и морские сцены на стенах. На камине — модель трехмачтовой бригантины с пушками наготове и фигурки стаффордширского фарфора, изображавшие боксеров с поднятыми кулаками, готовых ринуться в бой. Ли хотелось поделиться своей волнующей историей с Гаем: брат, узнав о том, как она ошибочно приняла за Адама незнакомого человека, нашел бы случившееся весьма забавным. Но может, к лучшему, если никто, даже Гай, не узнает ее тайны.
Напротив спальни, которая была отведена ей и Блайт, находилась пока еще пустая комната Палмера Уильяма. Ли вошла к себе и повертела перед глазами кожаный кисет. Где бы его спрятать, пока она не вернет похищенное при первой возможности… после того, как рассмотрит содержимое?
В изножье кровати лежало свернутое одеяло с ярким цветочным рисунком. Можно бы положить туда, но Джулия непременно начнет вертеться и нащупает кисет ногами. А зимние надкроватные занавески сняты и заменены легким прозрачным пологом. Да и на тумбочке его сразу заметят. Даже между кроватью и стеной его не сунешь, поскольку кровать выдвинули на середину и сняли изголовье, чтобы девушкам не было так жарко спать. А если сунуть мешочек в комод, Блайт наверняка его обнаружит.
Ли порылась в ящиках, достала чистые панталоны и чулки, бросила на постель и на минуту застыла, глядя на ларь для одеял в ногах кровати. Вот он, идеальный тайник для…
— Мисс Ли!
Круто развернувшись, Ли встретилась глазами со сверлящим взглядом Джоли и от растерянности онемела. Боясь, что выдаст себя, она поспешно опустила руку в складки юбки, чтобы скрыть кисет.
— Мисс Ли, идите-ка сюда. И нечего дергать плечиком, я вам не поклонник. Только не думайте одурачить бедную старую Джоли, я не поддамся на ваши уловки. Видела я ваше личико, когда вы крались к двери. Я как раз была во дворе, присматривала за девчонками, на случай если кто вздумает небрежничать с бельем мисс Беатрис Амелии. Не кто иной, как вы, сунул Джесси эту рвань. Думаете, я ничего не вижу и не слышу? Ничего, она свое получила! До сих пор уши горят! Ей следовало бы больше думать об этом никчемном Дэниеле! И я предупредила, что, если увижу, как она строит глазки Сладкому Джону, напущу на нее родичей со стороны моего па. Я собираюсь сосватать Сладкому Джону малышку Розамунду. Так и сказала этой задаваке Джесси, что старый полковник Ли назвал моего па Рейнаром, что значит по-французски «лис». Так Стивен говорит. А люди моего па звали его Крадущимся Лисом. Хороший был охотник за беглыми. Думаете, раб мог сделать больше двух шагов за границы поместья полковника? Крадущийся Лис так их запугал, что все верили, будто он забрал желтые глаза у лиса, которого затравил, чтобы украсть у него душу.
Джоли энергично кивнула головой с туго заколотыми на макушке черными косами, и Ли поняла, что та верит легенде, потому что унаследовала те же самые глаза и наверняка видит в темноте.
— И никакие медовые речи меня с толку не собьют, недаром, мисс, я растила вас с пеленок, — продолжала Джоли, глядя в спину девушки. — Так что либо признаетесь, где раздобыли эти лохмотья, либо я пойду к мисс Беатрис Амелии, и ваша мама уж точно в обморок упадет, узнав, что вы стащили штаны у какого-то джентмуна. Ага! То-то вы съежились, как от удара кнутом! Вы когда-нибудь сведете в могилу свою несчастную матушку, а если мы начнем приводить ее в чувство нюхательными солями, ваш па обязательно проведает и… и тогда просто не знаю, что будет! Мало того, что скоро крышу с дома снесет от всех этих приготовлений, и к пятнице все с ног собьются, и ваша тетя Мэрибел вот-вот появится вместе с гостями из Чарлстона и Саванны, и мисс Беатрис Амелия чуть с ума не сошла от страха, что вы руки перепачкаете ежевичным соком, так еще вам нужно было тащиться на задний двор с мужскими штанами!