Когда солнце встанет на западе
Шрифт:
Самым тяжелым для меня всегда был выход в люди. Как президент и совладелец крупной фирмы, мама часто выходила «в люди». Я это ненавидела люто. Под чужими любопытными и не всегда доброжелательными взглядами я терялась и забывала все, что знала. Не знала, куда деть руки, ноги, глаза. Словно эти части моего тела вдруг становились чужими, лишними. «На людях» я всегда почему-то превращалась в угловатого и нескладного гадкого утенка. Публичность и я совершенно не совместимы.
И вот теперь, когда брат включил планшетник, я обомлела. Везде, во всех новостных лентах, на всех сайтах было только одно: «Землянка Наталия Солнцева,
Брат лихорадочно листал сайты:
– Это какое-то всеземное помешательство! Откуда они узнали? Да еще и так быстро!
– Сегодня утром отца вынудили при свидетелях признать маму своей женой.
Адам подскочил, как ужаленный:
– Вынудили?! Значит, если бы не ситуация, он бы промолчал?!
Я застонала и схватилась за голову:
– Адам, я не те слова подобрала!
– А почему это ты его защищаешь? Отцом называешь? Империю в наследство захотела?
Мысленно прокляв свою усталость и несдержанность, я лихорадочно искала способ утихомирить взбесившегося брата. Способ не желал находиться.
Неожиданно на помощь мне пришел Турф:
– Мэйзи Ева, вашему брату нужно успокоиться. Отдавшись злости, он забирает энергию у повелителя и его нии, убивает свою мать.
Как ни тихо говорил Турф, Адам услышал. Рухнул в кресло, словно марионетка, у которой одним движением обрезали все нити. Надо же, а я и не заметила, как он вскочил на ноги.
Брат встревоженно всматривался в лежащих:
– Проклятье, как ты все видишь? Ева! Посмотри скорее, что с мамой? И почему ты видишь, а я нет?
Пока я судорожно всматривалась в разноцветные переплетения энергии, за меня опять ответил Турф:
– Мэйзи Ева — Видящая. Единственная женщина на весь космос, которой даровано видеть не только потоки энергии, но и картины будущего. Хотя, наверное, будущее вашей сестре еще не покорилось. Ведь дар, на сколько я понял, только открылся.
Брат потрясенно на меня уставился:
– Ева?!
Я потерла заслезившиеся глаза:
– Я почувствовала, когда мама попала в беду. Ничего не видела, но точно знала, что это с мамой. И что мы не успеваем. — я посмотрела на брата — Адам, потом поругаемся. А то, если не успокоишься и не возьмешь себя в руки, ругаться будет не с кем.
– Я… я причинил боль?
– Не думаю. Но энергия, которая щедро текла от тебя к родителям, почти перестала поступать. Плюс, ты оттянул на себя и мою энергию. Поэтому, братишка, тебе действительно лучше успокоится.
***
Я не знаю, сколько мы так просидели. Плотные шторы, которые сразу по приходу в спальню задернул Турф, не позволяли увидеть ночь за окном или день. А к планшетнику я даже прикасаться боялась.
После того, как брат взял себя в руки и перестал злиться, энергия, текущая от нас, уплотнилась и стала серебристо-голубой. Из кокона, оплетающего маму и отца, тоже ушли почти все оттенки, кроме серебристо-голубого. Турф сказал, что это очень хороший признак и я успокоилась окончательно.
Время текло медленно, тягуче, как кисель. Я дремала вполглаза, просыпалась и в тревоге смотрела на родителей. Опять засыпала. Снова просыпалась. Просто сидела. Вставала и бродила по комнате.
Через какое-то время в комнате появились Моррел и Дилон. Моррел молча занял место у окна, освобождая Турфа от части обязанностей. Дилон принес две чашки с какой-то жуткой болотной жижей, и заставил нас с Адамом выпить.
Я с трудом затолкала в себя противную зеленую тянучку. На языке остался горьковатый травяной привкус. Брат пить отказывался до тех пор, пока Дилон не объяснил, что в кружке концентрированный травяной настой, который поможет нам делиться энергией без ущерба для собственного здоровья.
Дилон заходил еще раз. Подошел к Адаму и что-то тихо ему рассказывал. Я наблюдала за всем этим вполглаза. Брат послушал, что-то едва слышно уточнил. А потом встал и отошел в противоположный угол. Я сначала не поняла в чем дело. Пока брат, с мстительной улыбкой на губах, не активировал защитную систему дома. Тут же с улицы донесся едва слышный вопль. Кто-то вляпался в контур. Похоже, паломничество началось.
Потом пришел какой-то незнакомый мне морунец. Принес с собой две кружки с уже знакомой зеленой гадостью. После первого приема жуткого пойла у меня действительно прибавилось сил. Поэтому сейчас я не сомневаясь опрокинула в себя посудину. Брат последовал моему примеру.
И снова мы сидели. И снова от нас тянулись серебристо-голубые нити. И стыло вокруг липкими лентами время. Оседало вокруг тяжелыми лохмотьями. Еще больше опутывая нас и отрезая от окружающего мира.
А потом все изменилось.
В один момент кокон над лежащими на кровати вдруг полыхнул нестерпимым серебряным светом. И исчез.
Глава 20
Таша Солнцева
Солнце сегодня было особенно ласковым. Его нежные золотистые лучики теплыми пальчиками не скромно касались кожи, обнимали и целовали, а потом соскальзывали дальше, освещая прозрачно-бирюзовую морскую воду до самого белоснежно-песчаного дна. Легкие игривые волны баюкали. Шаловливый ветерок шептал на ушко сказку. Разноцветные рыбки юркими бликами скользили вокруг, иногда выпрыгивали над водой, кокетливо дразня влажно блестящими боками.
Мне было так безумно хорошо, покойно, уютно. Все беды, боли и проблемы куда-то отступили, испарились. Осталось только мерное покачивание легких волн, теплый солнечный свет и шаловливый ветерок. Я была согласна провести так весь остаток своей жизни.
К несчастью, близился вечер. Ласковый морской бриз становился все холодней, все сильней. Куда-то подевались игривые рыбки. Солнечный свет померк, уступая место холодному лунному серебру. В воде было по-прежнему комфортно. Я не мерзла. Но ледяное серебро ночного светила так сильно меня манило, что ощущение уюта испарилось, как утренняя дымка под горячими лучами солнца.
А серебра становилось все больше. Теплую бирюзу морских вод оно превращало в ледяное стекло. Пора было возвращаться на берег. Нужно было только решить на какой. Меня одновременно очень сильно тянуло на два противоположных берега. Хоть пополам разорвись!
Пока я решала, какой берег все же для меня привлекательнее, лунного серебра стало так много, что за ним уже ничего не было видно. Лунный свет превратился в кокон вокруг меня. Сжался, стиснул со всех сторон. И вдруг с силой куда-то швырнул. От ужаса крик застрял у меня в горле.