Когда стреляет мишень
Шрифт:
Свиридов не обратил на это никакого внимания. Что толку.., все равно через несколько минут придется его будить, потому как настанет самая ответственная и рисковая для исполнения часть его плана.
— У меня предчувствие, — сказала Аня, — что все будет хорошо и мы...
Холодный порывистый ветер ворвался в вертолет, как группа захвата ОМОНа врывается на квартиру к преступному авторитету. Свиридов так и подскочил на месте и похолодел, но не потому, что его прихватило леденящим током воздуха.
Нет, просто он увидел, как Платонов, воспользовавшийся сном Фокина,
Но тут в пространстве между Владимиром и Платоновым молниеносно возникла огромная фигура. Вероятно, потоки свежего ветра благотворно воздействовали на сонливость Фокина, улетучив ее, и, приоткрыв глаза, Афанасий мгновенно среагировал на опасную выходку своего бывшего начальника.
Он вцепился ему в плечи и легко, словно бы играючи, повалил его на пол, но не очень удачно, так что голова и плечи генерала оказались уже за пределами салона вертолета и зависли над провалом в бегущие внизу волны Москвы-реки, а сам Фокин рискованно болтался в плохо зафиксированном положении, высунувшись из вертолета едва ли не наполовину.
Свиридов рванулся на помощь к своему другу, но в этот момент вертолет рвануло, Свиридов едва удержался на ногах, а Фокин с Платоновым скорее по инерции, нежели по какому-то злому умыслу, вывалились из вертолета...
— Афо-о-о-оня-а-а-а!!
...и полетели вниз, туда, где плескались свинцовые воды сентябрьской реки и из промозглого осеннего тумана выступала громада одного из мостов.
Платонов и Фокин падали именно на него.
— Афо-о-оня!!!
Вопль ужаса и безысходного, обвального потрясения, вырвавшийся из груди Свиридова, заглушил даже шум вертолетных винтов. Он повис в рамке настежь открытого люка и не отрывал оцепеневшего стеклянного взгляда от двух парящих в воздухе фигурок, окоченелой хваткой мертвецов вцепившихся друг в друга.
Казалось, их падение длилось целую вечность, но вот их перевернуло в воздухе, и кто-то — Владимир молил бога, чтобы это был не Афанасий, — кто-то ударился прямо о перила моста, сложившись, словно безвольная плюшевая игрушка, а потом оба, оглушенные этим соприкосновением с мостом — и кто-то смертельно, — соскользнули дальше и, подняв тучу брызг, упали в свинцово-серую воду.
— Господи...
— Вниз! — крикнула Аня и толкнула пилота в спину. — Вниз, сволочь мусорская! К мосту!!
Вертолет нырнул вниз и стремительно пошел на снижение. Через минуту он уже завис над тем местом, куда упали Платонов и Фокин, и Свиридов пытался высмотреть в волнах того, кого он до сих пор не мог представить себе мертвым...
На мосту уже собралась кучка любопытных, несколько проезжавших мимо катеров сбавили скорость и теперь нарезали круги возле рокового пятачка воды, где все-таки нашли свое последнее пристанище ученик и учитель, ставшие непримиримыми врагами...
— Неужели
Она ничего не сказала, только закусила дрожащие пепельно-серые от холода и потрясения губы.
— Больше нас тут ничто не держит, — чужим деревянным голосом выговорил Свиридов, — высади нас на мосту, брат.
Пилот вздрогнул, словно с куда большей вероятностью ожидал пулю в спину, чем этого простого слова — «брат».
— Я должен увидеть то место на перилах, о которое ударился кто-то из них, — пробормотал Свиридов. — Я почувствую, чья кровь на этом мосту. Почувствую...
— Но на что рассчитывал Платонов, когда собирался прыгать с вертолета? — тихо спросила Аня.
— Уйти от нас, что же еще. Вот и ушел.., правда, не так, как хотел. Но если бы он прыгнул один, он бы выплыл, непременно выплыл. — Свиридов провел ладонью по лицу и глухо добавил:
— Точно так же, как выплыл бы Афанасий. Если был бы один.
Он спрыгнул на асфальт, помог сойти Ане и махнул рукой пилоту: улетай. Теперь уже все равно. Нет ни Платонова, которым они могли прикрываться, как щитом — и в прямом, и в переносном смысле этого слова, — ни Афанасия, без которого сразу помутнел и подернулся гибельным туманом чужой и нелепый мир.
Владимир полностью отдавал себе отчет в том, что, не будь рядом Ани, его реакция на происходящее могла бы стать абсолютно неадекватной. Он мог расстрелять в упор вертолет с ни в чем не повинным пилотом, а если бы кто из собравшихся на мосту осмелился возмутиться и вызвать милицию... Кто знает, может, их постигла бы та же судьба.
Свиридов ощупал перила, мокрые от слабого дождичка, и тут же его пальцы окрасились алым.
Кровь. Совсем свежая, совсем живая еще кровь.
Он поднял к глазам растопыренную пятерню и попытался сглотнуть, но в горле безнадежно застрял сухой хриплый ком, который душил Свиридова и не давал ни вздохнуть, ни сказать хотя бы слово.
И вдруг резким движением он разорвал словно бы стянувший смертоносной удавкой горло воротник рубашки и, сжав холодную руку Ани, медленно побрел по мосту, уже не представляя, куда и зачем он идет, и сдавленно бормоча под нос:
— Нет нужды добиваться иного.., я так счастлив, ты только скажи мне.., что ты будешь со мной и что снова завтра утром мы будем чужими...
— Ты что? — Аня схватила его за плечо и пристально посмотрела в наполненные тоской глаза. — Ты что?
Он засмеялся глухим смехом приговоренного к смерти и произнес, бессмысленно глядя на нее в упор:
— Не покажется горько и странно уходить от объятий упруго.., пить холодную воду из крана... и уже не смотреть друг на друга.
А потом повернулся и, увлекая ее за собой, легко побежал по мосту, словно не было никакой огнестрельной раны бедра. Или концентрация боли — физической и душевной — достигла столь высокой отметки, что Владимир уже отказывался воспринимать ее.