Когда-то он станет взрослым

Алешка проснулся от звонкого крика петуха, открыл глаза и зажмурился. Потоки солнечного света ослепили.

"Бабушка! Каникулы! Ура!"

Он потянулся, наслаждаясь состоянием лености и покоя. Большое окно распахнуто настежь. Темно бордовые головки любимых бабушкиных георгинов зависли над подоконником. Их накрыла ветвистая тень от абрикосового дерева. За ним виднелся краешек виноградной шпалеры, в тени которой так хорошо дремать на раскладушке в

Во дворе полилась вода, заплескалась, зашуршала по листьям.

"Поливает".

Вставать не хотелось. Он закрыл глаза, но с кухни вкусно пахнуло оладьями и любимым клубничным киселём. Глубоко вдохнул и рывком вскочил с постели.

– Баа!

– Я здесь! – донеслось со двора. – Проснулся? Иди ко мне, засоня!

Дом не успел накалиться, но стоило распахнуть дверь, как снаружи обдало сухим, набирающим силу жаром. Пахло перегретым асфальтом и выжженной солнцем травой.

Ступил на двор и тут же запрыгал, поджимая пальцы босых ног. Заскочил обратно в дом. Асфальт поджаривал подошвы не хуже сковородки. Пришлось бежать в комнату за сланцами.

Бабуля поливала цветы во дворе. Оторвав взгляд от струи, она с улыбкой взглянула на внука.

"Подрос. Все больше на отца похож становится. Волосы русые такие же. Лоб высокий, носик аккуратный. Глаза только не отцовские, мамины, серо голубые. Ладный вышел мальчишка".

– Ну, что? С добрым утром? Отвык от нашей жары? Как спалось в первую ночь?

– Классно, Ба! Тебе помочь?

– Я заканчиваю уже. Шланг к сараю оттащи и воду выключи. Где кран, помнишь?

– Помню! – переполненный счастьем Алешка помчался выполнять поручения.

Завершив дела во дворе, закрыли ставни и вернулись в спасительную прохладу дома. На просторной светлой веранде накрыто к завтраку. В центре стола блюдо с оладьями заботливо прикрыто тарелкой. Алешкина любимая кружка с веселым подсолнухом ждет хозяина.

Наевшись, внук чмокнул бабулю в теплую щеку.

– Спасибо, Ба! Я гулять!

Уже у самых ворот его настиг оклик:

– Алёшка, по солнцу много не бегай, сгоришь!

– Лаадно! – отозвался и выскочил со двора. Металлическая калитка с лязгом захлопнулась за спиной.

У Алешки началось лето. Настоящее. Безмятежное. Счастливое. С шумными мальчишескими играми, гулянием до темноты, и байками у костра, если повезет, и в отпуск приедет геолог дядя Андрей.

За воротами, не успел оглядеться, как его окликнули:

– Алешка, ты что ли? Вырос то как!

– Я, баб Митревна! Здрасьте!

– И тебе не хворать! Когда успел? Вчера еще, вроде как, не было.

– Так вчера и приехал. Вечерним поездом.

– Александровна то, как рада, небось! Ждала тебя! Ну, беги, беги! Вижу, не стоится тебе на месте.

– До свидания, баб Митревна!

– Ух ты ж! Вежливый какой за год стал! Ученик! Ну, до свидания!

Алешка помчался вдоль улицы, стараясь держаться в тени. Солнце жгло нещадно.

Миновав несколько домов, остановился у деревянного забора из старого штакетника, посеревшего от времени. Сквозь него хорошо просматривался большой двор и дом в глубине сада. Алешка, что есть силы, выкрикнул:

– Мииишкааа!

– Чего кричишь! Дома он! Заходи! Собаку не бойся, привязана она.

Ворчливый голос заставил обернуться. Со скамейки, спрятавшейся в густой тени вишневых деревьев строго смотрела старушка. В застиранном ситцевом сарафане, вытянутой старой кофте непонятного цвета, на ногах калоши поверх шерстяных носок. Мишкина бабуля.

– Здрасьте, баб Маша! Я приехал! – радостно сообщил он.

– А то я не вижу! Заждались тебя уже! С утра к окошку скачет.

Алешка толкнул дощатую калитку. Во дворе громогласно поприветствовал грозный Мухтар, виляя изо всех сил хвостом. На лай из дома выскочил коренастый, крепкий, загорелый Мишка. Темные, жесткие, непослушные вихры его торчали во все стороны. Почти черные, словно переспелые сливы глаза радостно поблескивали.

– Лёха! Приехал! Ураа! – приятель кинулся навстречу. Мальчишки обнялись, по-взрослому пожали друг другу руки. Десять лет, мужики…

– Славка где?

– Щас будет. В магазин в посёлок услали. Сказал, чтоб подождали.

– Пошли, встретим?

Друзья вышли на середину широченной улицы, и бодро зашагали по плотно укатанному гравию. Миновали гусей, с которыми у Алёшки были сложные отношения. Пришлось как-то спасаться бегством от агрессивных птиц. Вожак преследовал его до самого конца улицы, вытянув вперед длиннющую шею и шипя, и только там отстал.

Прошли до развилки, остановились полакомиться черешней. Ветки, густо усыпанные ягодами, нависали прямо над головой.

– Лёхаа! – навстречу, размахивая во все стороны пакетом, шлепал Славка. Его выгоревшая шевелюра походила на солому. Широкая улыбка демонстрировала отсутствие переднего зуба.

Серьезное пожатие рук, обязательные, ставшие ритуалом, толкания. Локтями, кулаками и хлопок ладонями. Компания двинулась обратно.

– Когда приехал? – Славка на ходу легонько шлепнул Алёшку по спине.

– Вчера.

– А чего тогда только сегодня объявился?

– Так поезд почти в девять приходит. Пока с вокзала добрались, то, да сё, поздно уже было, тетка на улицу не отпустила.

– Да, теть Мила у тебя строга. С ней шутки плохи. – Славка выразительно потер затылок.

– Чего, прилетело, что ли? – заинтересовался Алёшка.

– Ага! Было дело. Грядку у вас кто-то потоптал. С какого перепугу решила, что это я, непонятно. Показалось ей, видите ли! Через день выяснилось, что это вообще сосед ваш был. С реки поздно огородами возвращался, в темноте калитки перепутал. Так твоя-то сказала, что лишний раз по загривку получить в воспитательных целях всегда на пользу. Во как!