Когда взорвется газ?
Шрифт:
— Ну, хорошо. В этом нелегко признаться, но другого выхода у меня просто нет…
Он вздохнул и потупился.
— Я не делал никаких открытий, связанных с радоном, и не писал эти работы… Под моим началом в то время работал некий Губарев… Вот он-то и разработал эту технологию…
— Вот те на! — всплеснул руками Юрист. — То есть вы просто присвоили труды своего подчиненного?
— Ну да… Нечто в этом роде… В науке такое происходит очень часто.
— Другими словами, вы обворовали талантливого ученого и незаслуженно получили все свои степени, звания, награды?
— Ну…
— А разве возможно, ничего не зная, быть директором института, доктором наук, академиком, главным специалистом по газу? — делано удивлялся Юрист.
— Выходит, возможно, — подтвердил Михайлюк. — Сейчас все на бумажках держится…
— Кроме личного интереса, — поправил чикагский гангстер из тридцатых годов. Прищурив глаза, он с интересом рассматривал академика и профессора. — А где теперь этот талантливый изобретатель?
— Не знаю. Наши пути, естественно, разошлись.
— Пожалуй, объяснение правдоподобное, — наконец подвел итог Юрист. — Хотя история довольно удивительная.
— Что же в ней удивительного? — мрачно пробурчал Михайлюк, который думал, что все уже позади, и машинально отряхивал костюм.
— Суть, дорогой Степан Тарасович. Надо быть полным мудаком, чтобы отобрать у талантливого человека то, чем не можешь распорядиться, а сам талант выкинуть на помойку! Ну что стоило взять его помощником на зарплату?
— Кто знал, что вы станете копаться в грязном белье…
Михайлюк тяжело поднялся на ноги и принялся выбивать пыль из вконец грязных брюк.
— Прошу сохранить все в тайне! Надеюсь, меня больше не будут здесь удерживать?
Юрист тоже встал.
— Я уполномочен принять только одно решение: не передавать вас этим милым и воспитанным ребятам… Так что калечить вас не будут…
— А жаль!
Каин и Хлыст громко зареготали.
— Вывод о вашей искренности я доведу до Виктора Богдановича. А вы пока поживите в своем номере. Можете гулять, ловить рыбу и пользоваться полной свободой. Разумеется, в пределах территории базы.
— Передайте Виктору Богдановичу, что с меня хороший стол, — слабо улыбнулся Михайлюк. — Ведь я его разочаровал, правда, совершенно невольно! Надеюсь, это не испортит нашей дружбы!
— Так и сказал: «Не испортит дружбы»? — изумленно переспросил Баданец.
Только что Юрист подробно изложил ему результаты своего расследования: Михайлюк — дутая фигура, обычный администратор от науки, таких называют «пустая голова, железная задница». Никаких крупных теоретических открытий за ним лично не числилось, все больше коллективные труды с подчиненными да статьи в соавторстве с аспирантами — для солидного ученого это чистое «западло». Идею переработки радона он украл у своего бывшего подчиненного, который сейчас проживает в Донецке.
— Так и сказал, — кивнул Юрист. — Да еще обещал накрыть хороший стол за то, что невольно вас разочаровал…
— Стол, говоришь… По-моему, он конченый идиот! «Разочаровал»!
Баданец на секунду представил, что Тучка каким-то образом узнает, как его доверенное
— Какие наши дальнейшие действия, Виктор Богданович? — почтительно спросил Юрист.
Он стоял по стойке «смирно», как военный. Хотя в «Потоке» дисциплина была построже, чем в армии.
Баданец тряхнул головой, отгоняя накатившие кошмары.
— Возьми ребят, поезжай в Донецк и привези своего гения. Со всеми почестями. Но вначале заедешь в «Голубой воздух» и решишь вопрос с этим безмозглым идиотом.
Он помолчал и добавил:
— В новом корпусе фундамент под левое крыло заливают, туда его и уложи. Тем более я ему персональный номер обещал!
Юрист усмехнулся. Витька Боек всегда своеобразно выполнял обещания и отличался черным юмором.
Обед удался на славу. Повар выполнил заказ как всегда точно и искусно. Цыпленок «табака» был приготовлен по всем правилам: отбит, нашпигован чесноком и зажарен под гнетом. Степан Тарасович с удовольствием обгладывал хрустящие косточки и допивал залапанную жирными пальцами бутылку «Хеннеси».
Иногда ему казалось, что жуткой сцены в подвале вообще не было: приснилась всякая глупость, и сон ушел вслед за ночью.
Прислуга относилась к профессору с прежней предупредительностью, предугадывая каждое желание. Пиджак почистили, пришили рукав, отутюжили — вон висит, как новенький! Верунчик на ночь виртуозно сделала массаж и безупречно исполнила все остальное… Утром он гулял по территории, потом, закутавшись в плед, сидел на балконе, любовался озером и размышлял о превратностях судьбы.
Был подвал, был! И это после стольких лет сытой безбедной жизни, когда никого не интересовало, что он конкретно придумал и насколько разбирается в якобы своих изобретениях! Это, в общем, и правильно — ведь он являлся директором, а жалкий доцентишка Губарев работал у него в подчинении, а значит, все, что он придумывал за свою нищенскую зарплату, принадлежало не ему, а институту! А кто олицетворяет институт, кто представляет его во всех инстанциях? Конечно, директор! Это все понимали, потому вышестоящее начальство спускало губаревские жалобы обратно академику Михайлюку, и выходило, что жалобщик писает против ветра, а директор как всегда прав!
И вдруг этот подвал, этот Каин и его дружок с рожами убийц! И оказалось, что напустить туману и обвести всех вокруг пальца вовсе не так легко, как казалось раньше… То есть, если тем, кто тебя слушает по барабану — кто прав, а кто виноват, то тогда врать легко. А если они заинтересованы в том, чтобы выяснить правду — другое дело! Он даже пожалел, что тогда поддался соблазну… Но с другой стороны, если бы он этого не сделал, не видать бы ему почета, славы, денег, наконец… Да и не просидел бы столько лет в директорском кресле!