Когда взойдёт солнце
Шрифт:
— Что происходит?!
— Поднимайся, Кайнейро, — сделал шаг один мужчина и девушка разглядела в его руке одноручный меч, — Ты идёшь с нами.
Она онемела то ли от страха, то ли от удивления. Ничего больше слышно не было, следующая пришедшая мысль: где Влад? Чтобы наёмник не проснулся от такого шума? Он открывал глаза сразу же, как Сана заходила к нему утром, у таких людей чуткий сон — издержки профессии.
— Мне применять силу? — во втором голосе прорезались угрожающе нотки.
— По какому пра...
— У нас приказ.
— Объясните мне, что происходит!
— Бери
— Не старайся, отродье, — стражник схватил её за плечо, выволакивая из комнаты, — У тебя ничего не выйдет.
Девушка едва переставляла ноги, запнулась о что-то в коридоре и тут же попыталась шарахнуться в сторону. Это Влад или один из этих? В потёмках было не разглядеть.
Чувствами Касандра вернулась на едва ли месяц назад — ужас, сковывающий сердце, перекрывающий дыхание. Будто выбросили на берег и оставили. Сейчас вернулись и, видимо, решили ещё куда-то потащить. Она брыкалась в меру сил, кричала что-то про свои права, даже звала наёмника, но ответа не получала никакого. Служивый больше не сказал ей ни слова, как и ещё трое, поджидающих на улице.
В одну из металлических повозок Сану отправили так, как была — в белой ночной рубашке, едва скрывающей щиколотки, и халате с голубой каймой швов. Забившись в угол, Касандра успела увидеть мелькнувшее на лице стражника презрение, а потом он с лязгом закрыл дверь и всё погрузилось в темноту.
Потянулись самые долгие, страшные часы в её жизни. Девушка сидела, обхватив себя руками, иногда касалась правого запястья и не знала, на кого злиться. В голове вертелось сотня и одна предположений, стопы сводило от пронимающего кабинку холода. Барнеус решил завершить начатое вот так, в открытую, не стесняясь? Разорвав абсолютно все надежды на то, что всё будет хорошо?
За последние несколько дней Касандре иногда в это верилось по настоящему. Ей нравился скрипящий пол будущей лавки и запах сырой свежести по утрам. Нравилось ворчание Владислава, что его, умелого воина, припахали на пол ставки каким-то плотником. И остывший чай ей тоже нравился. Если исключить накатывающую волнами черноту будущего, всё казалось замечательным. Нужно всего лишь представить, что так будет всегда.
Бить по стенкам из облегчённого, но плотного металла бесполезно. Сана знала, что это за коробки — они глушили любые проявления магии, по слухам даже подпитывались силами оказавшегося в них. Её не услышат изнутри, даже если Касандра сорвёт себе голос до хрипов. Чернота была абсолютная. Белую свою одежду разглядеть можно было с трудом.
Может, так выглядит смерть? Бесконечная Тьма без света к конце, только ты сам, наедине со страхами и томительным ожиданием. И так будет вечность, пока Жизнь окончательно не потухнет и ты не растворишься? Тот самый Мрак, обещанный Владом? Или даже в нём есть хоть что-то — монстры, твари, ищущие кем бы полакомиться? Красные угольки маков
Касандре поминутно казалось, что ещё немного и она просто сойдёт с ума. Голод появился спустя какое-то время, жажда почти сразу. Сразу же за ними пришёл новый страх — умереть вот так вот, царапая металл и чувствуя, как организм переваривает сам себя.
Кабина постоянно шаталась, но в один момент замерла и явно остановилась. Девушка, кое-как заставившая себя уснуть, зашевелилась, завертела головой. Всё закончилось?
Скрип двери был первым звуком за долгое время, кроме собственных всхлипов и дыхания. По глазам больно ударил жёлтый свет, вынуждая зажмуриться.
— Выбирайся, — скомандовал новый голос, — И без фокусов.
Касандра осторожно поднялась на ноги, пригнулась и мужчина помог ей спуститься на землю.
Судя по безоблачному небу, Сана опять оказалась в Преудантэ. Ночь, приглушённый свет фонарей откуда-то сверху. Девушка ощущала себя призраком в этом окружении — бледная, дрожащая фигура в белом. Под ногами — грязь, вокруг — ничего, кроме каменных стен. Касандра подняла голову, пытаясь увидеть верхушку одной из башен, к которой находилась ближе всего.
— Где я? — тихо спросила она.
— В крепости Дливуна. Руки.
Огромными, в темноте кажущимися совсем чёрными, глазами Сана смотрела как на её вытянутых руках застёгиваются тяжёлые наручники с короткой цепью между запястьями.
— За что? — едва выдавила девушка, когда стражник подтолкнул её к большим дверям башни.
— На рассвете тебе зачитают приговор.
Когда восходит солнце — опускается гильотина. Традиция очищать мир от преступников на рассвете взяла своё начало из легенд о Тёмном времени. Кровавые реки текли ночью по улицам и отовсюду слышался плач, вой, крики.
Тогда старый маг вышел на балкон своего дома, не тронутого бедствиям и взмолился светлым Богам. Он готов был отдать что угодно, лишь бы эта ночь закончилась и Тьма, поглотившая людские сердца, исчезла на веки веков. Когда взошло солнце — мир был очищен, а маг бесследно исчез. Говорили, что у него была жена и дочь, но и их след простыл.
В детстве родители всегда опускают подробности этой сказки, не желая пугать детей кошмарными подробностями. Узнав же настоящую историю, Касандра задумалась: какие же Боги светлые, если приняли в жертву не только добровольца, что был чист помыслами, но и его семью? Чем же они отличаются от тёмных?
Каждый рассвет — надежда. Ещё один день, который можно прожить в свете и покое, занимаясь делами без всякого страха. Так было до прихода Цитадели и со временем небо затянулось, солнце стало редким гостем, легенды забылись и Ровнох превратился в научное государство. Из прошлого сохранилась только тенденция к презрению всего, связанного с темнотой.
Коридоры крепости были наполненными чужими мольбами и решётками с заключёнными в них. Касандру вели быстро, но она успевала разглядеть, что большинство присутствующих ожидает своей участи в такой же ночной одежде. Будто в Преудантэ была большая облава и власть решила действовать под покровом темноты, пользуясь беззащитностью спящих.