Когда я падаю во сне

Уайт Карен

Забавная штука сердце. Оно влюбляется, когда захочет, и только сильный человек может ему противостоять. Например, Ларкин. Она просто пока не знает о своей силе. Я получила жестокий урок: нельзя всю жизнь оглядываться назад. Если смотреть на призраков из прошлого, не увидишь того, что прямо перед тобой.

Нужно рассказать Ларкин, чтобы ей не пришлось страдать, постигая эту истину самостоятельно, но мое тело мне неподвластно.

Углы палаты тают, словно мой мир сжимается. На меня наваливается усталость. Странно, ведь я просто сплю и во сне парю под потолком. К сожалению, я не знаю, что со мной случилось и сколько мне еще здесь оставаться. Вероятно, нужно что-то сделать или узнать,

чтобы двигаться дальше. Тайны пощипывают меня, словно рыбки. Я пытаюсь вспомнить, что обнаружила, прежде чем провалилась под пол Карроумора, и почему так рассердилась на Сисси, но воспоминания ускользают. Я спускаюсь ниже и слышу голос Сисси. Она рассказывает о себе, о маме, о Битти. Похоже, нечто очень важное. Поэтому я возвращаюсь в свое тело и принимаюсь слушать.

Сисси

1951

Туфли Маргарет оказались на полразмера меньше, поэтому после третьего танца с Бойдом ноги Сисси должны были гореть огнем, но она не чувствовала боли, словно парила в облаках. От тепла, исходящего от Бойда, и прикосновения его руки голова у нее шла кругом. К тому времени как он поинтересовался, не угодно ли ей подышать свежим воздухом, Сисси накрепко запомнила оттенок его глаз, форму ушей и ямочки, появляющиеся на щеках, когда он улыбался. Стараясь не думать о том, что сказала бы мама, она подала ему руку. Они покинули танцплощадку и вышли на пляж.

Бойд помог ей избавиться от туфель, и они побрели по песку, приятно холодящему ноги. С тех пор всякий раз, ступая босиком на песок, Сисси вспоминала тот вечер. В небе царила полная луна, источающая сияние. Она висела так низко, что, казалось, от нее можно было отщипнуть кусочек на память.

Бойд держал Сисси под руку; в другой она несла туфли Маргарет. Они гуляли по пляжу, залитому лунным светом, и ей хотелось бродить с ним вдвоем, чувствовать тепло его руки, слушать его голос до самого утра, а лучше – вечно. Бойд рассказывал о Чарльстоне, о своих родных и о том, как в детстве ездил к дяде и двоюродным братьям в Андерсон, на ферму, где научился принимать роды у коров и решил стать доктором. Его отец был юристом; к счастью, Реджи собрался продолжить семейное дело, так что Бойду представилась возможность воплотить свою мечту.

– Когда Реджи было десять лет, он прочитал, что многие президенты Соединенных Штатов, прежде чем уйти в политику, были юристами. Поэтому он тоже решил стать юристом. Началась война, и брат очень расстроился, потому что по возрасту не попадал под призыв. По его мнению, боевой опыт важен для будущего президента.

– Ну что ж, – отозвалась Сисси, – идет война в Корее. Еще не все потеряно.

Бойд промолчал. Шорох шагов смешивался с музыкой, доносящейся из отеля.

– Родители сделали все, чтобы отговорить его. Когда я ушел воевать, мама была сама не своя от горя, поседела за одну ночь. Я и представить не мог, что это так на ней скажется.

– Им удалось переубедить Реджи? – поинтересовалась Сисси.

– Не уверен. Желание служить стране у нас в крови. Все наши предки носили военную форму. Реджи будет первым, кто не был в армии. А вы? – Он наклонился к Сисси. – Вас кто-то ожидает в Джорджтауне, кроме родителей и братьев?

Сисси вспомнила Уилла Харриса, его напомаженные волосы и засаленные воротнички, и наставления матери, что ей следует быть с ним любезной.

– Нет, никто меня не ждет. Мои лучшие подруги, с которыми я здесь отдыхаю, осенью уедут в колледж. Придется целыми днями помогать маме по дому. А еще я пою в папином церковном хоре и иногда играю на органе.

– Звучит весьма привлекательно, – сказал Бойд без тени сарказма. Похоже, воспитан он безупречно. – Расскажите про Джорджтаун.

Там хорошо?

– Да, наверное, – пожала плечами Сисси. – Мне не с чем сравнивать, ведь я почти нигде не бывала. Там красиво, особенно в исторической части города. Когда маркиз де Лафайет впервые приехал в Америку, он высадился именно в Джорджтауне.

Бойд улыбнулся, сверкнув белыми зубами:

– Надо же, а я и не знал.

– Правда-правда. А еще у нас повсюду вода – город окружен реками, ручьями и болотами, поэтому у каждого есть лодка, и мы все умеем плавать и удить рыбу. – Сисси томно взглянула на него сквозь ресницы, как учила Маргарет, надеясь, что он заметит. – Знаю, Чарльстон совсем не далеко от побережья, но даже если вы и не проводили много времени на воде, этими умениями легко овладеть. Люди у нас дружелюбные и с удовольствием вас научат. – Она хотела добавить, что сама бы с удовольствием его научила, но понимала, что и так зашла слишком далеко. – Гавань очень красивая, как на открытке, а еще у нас много старинных зданий. За городом находятся заброшенные рисовые плантации, поэтому по ним можно плавать на каяке и смотреть на старые дамбы. – Сисси нерешительно взглянула на Бойда. – К нам в Джорджтаун стоит съездить.

– Вы так его описали, что мне определенно следует приехать. В профессии доктора есть заметное преимущество – можно работать где угодно. Я мог бы присоединиться к существующей практике или открыть собственную. Мама, конечно, расстроится, если я не осяду в Чарльстоне, но меня привлекает новизна.

– Хорошо, – сказала Сисси, чувствуя, как щекочет в груди, будто там порхает стая бабочек.

Бойд искоса взглянул на нее, словно заподозрил, что она шутит.

– Судя по всему, единственное, чего не хватает Джорджтауну, – умных и перспективных молодых людей. В ваши двери должны ломиться толпы поклонников.

Сисси остановилась и взглянула на него:

– Не льстите мне, Бойд Мэдсен. Я и так позволила вам увести меня на пляж. Мы отошли достаточно далеко, и если вы захотите меня поцеловать, я, возможно, разрешу вам такую вольность.

Она сама от себя этого не ожидала. Наверное, насмотрелась фильмов и решила, что именно так следует разговаривать с мужчинами. А может, это из-за луны, шепота волн и отдаленной музыки, принесенной ветром. Или просто в присутствии Бойда Мэдсена ее благоразумие и осторожность куда-то улетучились.

– Правда? – Бойд деликатно приподнял ее лицо за подбородок. – Я думал о том, чтобы поцеловать вас, с той самой минуты, как встретил на бензоколонке, но изо всех сил старался оставаться джентльменом хотя бы до завтра.

– Значит, вы рассчитывали увидеть меня завтра? – спросила Сисси, силясь выглядеть дерзкой, как Дебора Керр в «Копях царя Соломона», но ее голос звучал слишком слабо.

Она надеялась, что Бойд захочет снова с ней встретиться – в глубине души, там, где эту надежду никто не заметит и не высмеет как чересчур самоуверенную и наивную. Мама всегда укоряла Сисси за чрезмерный оптимизм, и она научилась прятать мечты в самый дальний уголок сердца.

– Только если вы захотите, – ответил Бойд.

Опасаясь, что он передумает, Сисси поднялась на цыпочки и прижалась губами к его губам. Она до этого ни с кем не целовалась, но Маргарет велела им с Битти потренироваться на подушках, чтобы в нужный момент не растеряться.

Однако ничто не могло подготовить Сисси к поцелую Бойда, мягкости его горячих губ и прикосновению языка. У нее подогнулись колени. Большие ладони легли ей на талию, и только благодаря этому она устояла на ногах. Сисси обвила руки вокруг его шеи и тесно прильнула к нему; ей подумалось, что они – две половинки одной раковины, идеально подходящие друг к другу.