Когда я вернусь
Шрифт:
Пока Санёк говорил, глядя на дорогу и лишь изредка бросая на меня взгляд, я следила за его мимикой. Как своевольничают брови, взлетая вверх, словно по собственному решению. Как хмурится лоб на некоторых словах и шевелятся полные губы, а от улыбки на шершавых щеках появляются ямочки. Спустя столько лет разлуки его лицо по-прежнему оставалось родным, видно, что он повзрослел и стал ещё больше похож на отца, который однажды просто забыл о своих детях. А теперь его большие карие глаза, которые так пронзительно смотрят на меня со всех фотографий с отцом, ожили. Как я его люблю, этого смешного стареющего Сашку!
– Ты похож на папу, - просто сказала я, глядя на брата. На мгновенье брови его поднялись от удивления, а затем улыбка вернулась на лицо.
–
– Забавно, да.
Да уж. Ирония судьбы. Только вот пар был совсем не лёгким.
Мама вышла замуж второй раз и уже восемь лет жила в пригороде Магадана, за многие тысячи километров от родных мест и детей. И ведь даже не было ощущения, что она забыла о нас или променяла на кого-то другого. Просто дети выросли. Удивительно, но это случается. Санька тогда уже несколько лет жил своей семьёй, и, возможно даже, маме казалось, что она лишняя рядом с ними. Я поступила в университет в Мурманске и два года жила отдельно. А у нового маминого мужа престарелые родители в Магадане совсем одни, и им требовался уход и забота в отличие от детей. С мамой мы виделись теперь только по скайпу. Печальная история о дешёвом интернете и дорогих билетах.
А лично меня всегда удивляло, как легко развалилась на части наша семья после ухода отца. Все просто зажили своей жизнью, погрузившись в неё настолько глубоко, что растеряли из вида самых родных и близких, заменив их кем-то новым. Мама встретила Петра Михалыча. У Сани появилась Света, которую он караулил со старших классов школы. Я тогда совсем маленькая была, но помню, как ругались с ним мама и бабушка, требуя больше внимания уделять учебе и девочке дать доучиться спокойно, а он им только твердил сердито «она моя». Саша ходил за ней по пятам, встречал и провожал отовсюду, ограждал от всего в течение двух лет и трёх месяцев, пока Свету не накрыло совершеннолетием. Только тогда родители разрешили ей жить у нас. И, видимо, не зря удерживали дочь до этого, потому что не прошло и года, как появилась Лёля.
А я… А я просто росла. У всех перед глазами и при этом никем не контролируемая должным образом. Тогда я и поняла, что можно быть одной в толпе, стоять рядом со всеми и быть невидимой среди множества жизненных ситуаций. Мама считала, что волноваться не о чем, потому что я хорошо училась, дружила с «правильными» детьми и вела себя именно так, как этого обычно хочется родителям. А Санька просто был старшим братом, который приходил на помощь, когда это требовалось, но в целом лишь наблюдал издалека. Если бы кто-то из них тогда проявил больше настойчивости в вопросах о моих делах или поинтересовался, с кем я гуляю и где, всё сложилось бы иначе. Но формула проста: правильная Леся не способна на глупости и точка. А доверие способно победить здравый смысл.
– Итак, ты, наконец, женишься! Как говорится, ничто не предвещало беды.
– Да, - задорно ответил Саня, - подумал, что достаточно мариновать невесту. Проявила она себя положительно за время испытательного срока, так что можно брать на «постоянку».
Окончив среднюю школу, Света поступила на лечебный факультет. Несмотря на разрешение сожительствовать с возлюбленным, от создания полноценной семьи по всем правилам старшее поколение продолжало детей отговаривать. Сначала они говорили, что Саша должен закончить институт, потом требовали дать возможность девочке получить профессию. А девочка у брата оказалась неугомонная. Она, словно заводная игрушка, у которой ключик повернули по максимуму, как поступила в семнадцать, так почти десять лет из университета не вылезала со всеми интернатурами, ординатурами и прочим. А Саня ждал. И только Лёлька никого ждать не стала и с планами чужими считаться. А потом работа, работа, работа. И вот ребёнок у них уже в десятом классе, а родители до сих пор до ЗАГСа так и не дошли.
– И в самом деле, давно пора.
– Ты сама как, замуж не собираешься?
– спросил Саша.
– Нет, не собираюсь. Было бы за кого…
– А как же этот твой, белобрысый такой, с новогодних снимков?
Я рассмеялась. «Белобрысый с новогодних снимков» это Инджимарр. Он норвег, и в прошлый раз, когда Санька пытался произнести его имя, Света велела ему замолчать. Мы с Марио, как называют его друзья, встречались некоторое время и расстались два месяца назад.
– Или не сложилось?
– Да, будем считать, что не сложилось. Белобрысые не в моём вкусе, - с улыбкой добавила я, откинув за плечо волосы.
– Значит, там тебя никто не ждёт?
– оглядывая перекрёсток, спросил брат, и заметив, как я отрицательно мотнула головой, добавил: - Так оставайся здесь.
Ох.
Я не могу, брат. Просто не могу.
Интересно, известно ли ему что-нибудь о том времени? Вообще-то Санька видел меня тогда с Владиком, я ещё удивлялась, что он не задал ни единого вопроса о нём. И меньше всего хотелось, чтобы он о чём-то спрашивал меня сейчас. Или ещё хуже будет наткнуться где-нибудь на самого Владика. Вот уж тут я за себя не ручаюсь, даже представить себе не могу, как себя поведу - буду рыдать или плюну в лицо. Как объяснить своим близким, почему я скоро снова уеду? Даже если не наткнусь на самого Владика, наверняка встречу его друзей или тех мерзких девок, которые ржали надо мной громче парней. И само ожидание этой встречи вытреплет мне все нервы.
От неприятных мыслей мурашки побежали по спине, и меня передёрнуло от отвращения. В эту секунду я поняла, что мы остановились на светофоре, я снова кусаю губы, а Саня смотрит на меня напряженным взглядом. «Только не спрашивай. Только не спрашивай меня ни о чём».
– Мне иногда кажется, что это я где-то недоглядел, - глухо произнёс он, продолжив движение.
– Не увидел чего-то яркого и заметного на блеклом фоне. Тебя ранило. Глубоко. А я не узнал об этом вовремя, - брат со всей силы ударил руками по рулю и тут же взял над эмоциями контроль.
– Леся?
– я повернула к нему голову, не говоря ни слова.
– Если тебе потребуется помощь, просто скажи. Я не хочу снова ни о чём не узнать.
– Хорошо, - тихо ответила я спустя пару мгновений.
Если бы можно было сделать дыру на собственной коже от того, что потираешь одно и то же место на руке, у меня бы она уже была между большим и указательным пальцами. На нервной почве каких только движений не совершаешь. Лечиться надо, честное слово.
Лёля и её мама встречали меня радостным визгом и крепкими объятиями. Света совсем не изменилась за шесть лет, пожалуй, даже стала красивее. А вот Оля изменилась невероятно. Раньше она была ребёнком, хоть и весьма рослым, а сейчас передо мной стояла девушка. Выше меня ростом, с мелированными рыжими прядями в распущенных каштановых волосах, на лбу густая чёлка, карие глаза смотрят из-под накрашенных ресниц. И - удар ниже пояса - грудь. Побольше моей уж точно. В общем, пока я пряталась от жизни, кто-то её активно жил и тратил исключительно себе на пользу. В отличие от меня. В этом месте я недовольно закатываю глаза и поджимаю губы.
«Один с тремя темпераментными женщинами в ресторане.
Срочно нужно подкрепление, выезжай немедленно»
Александр, 36 лет.
На завтра я отчётливо поняла, что жизнь у Лёлика не такая уж счастливая, как показалось сначала. Утренняя предсвадебная суета, в которой каждый занимался своей собственной подготовкой, оставила пятнадцатилетнего подростка без взрослого внимания, и она то и дело усаживалась где-нибудь в уголке то с телефоном, то с планшетом. Лицо у неё было строгое, отцовское. Даже смешно от этого. Насколько забавно дети перенимают от родителей не только черты физической схожести, но и мимику. А эти её плотно сомкнутые надутые губки, Света за неполные сутки, что я тут, делала точно такие же несколько десятков раз в моменты задумчивости.