Кокаиновые ночи
Шрифт:
– Он психопат.
– Вряд ли. Время от времени у него бывают заскоки, но он не порочен и не зол.
– Настоящий псих.– Она повернулась спиной к зеркалу и окинула меня критическим взглядом.– А ты этого не понимаешь.
– Хорошо, пусть так. Допустим, у него есть какие-то небольшие отклонения. В детстве ему пришлось туго, – я могу ему только посочувствовать. Он святой психопат или психопат в роли святого. Как его ни называй, этот человек творит добро.
– А когда этот святой двинется своей стезей добра дальше? Что тогда? Ты найдешь для этого побережья другого спасителя?
– Он нам не потребуется. Кроуфорд – единственный в своем роде. Если он и уйдет когда-нибудь, все останется по-прежнему.
– Правда? И как же?
– Его формула работает. Он случайно набрел на главную истину и прозрел самую сущность общества праздности, а возможно, и любого общества. Преступность и созидание идут рука об руку, и так было всегда. Чем острее ощущается преступность, тем выше гражданское сознание и богаче цивилизация. Ничто иное не связывает сообщество воедино. Это очень странный парадокс.
– Но, Чарльз…– Пола остановила меня, когда я попытался взять с кровати чемоданы.– Что произойдет, когда он уедет? Что будет удерживать нас вместе?
Я знал, что Пола пыталась излечить меня от иллюзий, заставить подумать над уравнением, от решения которого я всячески увиливал.
– Эгоизм, я надеюсь. В Эстрелья-де-Мар, по-моему, все в порядке.
– На самом деле у меня появилось еще несколько пациентов, страдающих бессонницей. Кстати, он уже организовал клуб кинолюбителей?
– Странный вопрос– Я смутился, понимая, что мы оба невольно бросили взгляды на постель.– По существу, да. Он поручил это мне. А как ты догадалась?
– Не догадалась, – просто сейчас для этого самый подходящий момент.
Клуб кинолюбителей? Я повторял и повторял лукавый вопрос Полы всю дорогу, пока ехал обратно в Костасоль. Но аргумент Кроуфорда по-прежнему был для меня неоспорим. Наступает момент, когда спящий просыпается, выбирается из постели и решает посмотреть на себя в зеркало. Роль этого зеркала и призван сыграть клуб кинолюбителей. Тем не менее я решил не повторять ошибок Полы и не снимать порнофильмов. Набирая членов в свой клуб, я должен буду убедиться, что они искренние энтузиасты кинокамеры и горят желанием внести свой вклад в рост самосознания нашего маленького общества. Порнофильмы Кроуфорда таили в себе слишком большую опасность раздоров. То, что начиналось как озорная проделка в спальне, превращалось в омерзительное насилие над несколькими несчастными женщинами, в том числе и Полой. Теперь я скучал по ней, но она еще не преодолела своей враждебности к Кроуфорду. Ее почему-то раздражали его энергия и оптимизм, сознательное стремление не упустить ни одной возможности, даруемой судьбой. Въезжая в ворота, я уже обдумывал первый фильм, который сниму, а возможно, даже сам напишу сценарий и займусь режиссурой. У меня постепенно появлялись кое-какие идеи, порождаемые белыми очертаниями комплекса Костасоль. Мне виделось что-то похожее на «Прошлым летом в Мариенбаде» [55] , с действием, перенесенным в девяностые годы, фильм о том, как таинственный пришелец пробуждает к жизни общество, с аллюзиями на «Теорему» Пазолини…
55
Сюрреалистическая драма Алена Рене по сценарию А. РобГрийе, лауреат «Золотого льва» на Венецианском кинофестивале в 1961 г.
Мне не терпелось обосноваться на собственной вилле, попробовать воду в бассейне и помериться силами с теннисной машиной; я, не сбавляя скорости, прошел последний поворот дороги и тут едва не сбил стоявшего возле моих ворот худого седовласого мужчину. Резко нажав на тормоза, я как-то сумел развернуть машину на дороге, чуть было не уткнувшись в толстый ствол эвкалипта, возвышавшегося над подъездной дорожкой.
– Доктор Сэнджер… Я вас едва не сбил.– Я выключил двигатель, пытаясь успокоиться: у меня дрожали руки.– Доктор, у вас совершенно измученный вид… С вами все в порядке?
– Думаю, да. Мистер Прентис, извините меня. Он оперся на крыло машины, потом отступил от нее, прикрывая одной рукой глаза от солнечного света. Доктор был явно расстроен, а не просто испугался. Я предположил, что он потерял очки или ключи. Он посмотрел налево, потом направо, а потом стал пристально всматриваться в заднее сиденье «ситроена». Его губы шевелились, беззвучно произнося какое-то имя.
– Могу я вам помочь? – Испугавшись за него, я вышел из машины.– Доктор Сэнджер?…
– Я ищу одну из своих пациенток. Она могла заблудиться. Вы никого не встретили по дороге?
– Молодую женщину? Нет.
– Вы не видели ее? – Сэнджер посмотрел мне в лицо, сомневаясь, можно ли мне доверять.– Худая, с очень короткими волосами, в нижней губе золотое колечко, одета в мужской халат. Ее зовут Лори Фокс. Она проходит курс лечения и живет у меня. Я за нее отвечаю.
– Не сомневаюсь, – Я окинул взглядом пустую улицу.– Боюсь, я ее не видел, но уверен, что ваша пациентка вернется.
– Возможно. Она сидела возле бассейна, а я готовил ланч, – и вдруг она пропала. У вас, в вашем доме, был ваш друг мистер Кроуфорд. Как я понимаю, мы теперь соседи.– Сэнджер посмотрел на виллу, его лицо было почти таким же белым, как его серебристые волосы.– Может быть, Кроуфорд предложил ее подвезти.
Я улыбнулся бедняге самой ободряющей улыбкой, на какую только был способен, впервые понимая, насколько привлекателен ранимый психиатр для женщин.
– Подвезти? – переспросил я.– Да, может быть.
– Я так и думал. Если увидите Кроуфорда, если он позвонит вам, попросите его вернуть ее. Я обещал ее отцу помочь ей. Важно, чтобы она принимала лекарства, которые я ей прописал.
Сэнджер потер щеки одной рукой, чтобы кровь снова прилила к лицу.
– У Кроуфорда такие странные взгляды, – сказал он.– С его точки зрения молодая женщина должна…
– …сама выбирать, быть ей несчастной или нет?
– Так он считает. Но Лори Фокс ощущение собственного несчастья не излечит. Мне трудно объяснить это Кроуфорду.
– Ему, кажется, не нравятся психиатры.
– Мы упустили его. Ему нужна была психиатрическая помощь, мистер Прентис. И до сих пор нужна…
Бормоча себе под нос, Сэнджер отвернулся от меня и медленно двинулся прочь, похлопывая рукой по стволам безмолвных деревьев.
Сэнджер все еще бродил взад-вперед по дороге, а я уже шел с чемоданами мимо сверкающего бассейна. Как и обещала Элизабет Шенд, прибыла первая партия мебели – черная кожаная софа и легкий офисный стул, гигантский телевизор и двуспальная кровать, матрац и льняное постельное белье. Однако меня радовало, что на вилле по-прежнему пусто, а комнаты кажутся белыми пространствами, в которых могут реализоваться любые возможности, – именно такой она понравилась мне в первый приход.
Оставив чемоданы в спальне, я стал бродить по верхнему этажу и ненадолго забрел в комнату служанки. Из окна я увидел Сэнджера, стоявшего на своем холме. Он уныло смотрел на спокойный бассейн, держа в руках женскую ночную сорочку. Больше не отражаясь от гладкой, ничем не нарушаемой поверхности воды, свет потускнел, словно сам дух этого печального места ускользнул над крышами бунгало.
Окно было открыто, а на подоконнике лежал пепел и окурок неплотно свернутой самокрутки. Я легко вообразил, как Кроуфорд подзывал Лори Фокс, запахом горящей марихуаны маня эту молодую женщину, прикованную к шезлонгу дозами психотропных препаратов. Но меня больше не интересовали унылый психиатр и его юная любовница. Скорее всего, Кроуфорд сейчас мчался вместе с ней в «порше» в одно из своих тайных, укрытых от людских глаз убежищ на северном участке внешней дороги, чтобы познакомить ее с людьми вроде Раисы Ливингстон.