Коко Шанель
Шрифт:
В душе Коко Шанель бушевали невидимые миру страсти. Она страдала, но помешать этому не могла. Тысячи других женщин, и мать Габриэль в том числе, считают, что есть один-единственный способ удержать мужчину: рождение ребенка. Если бы у Коко был ребенок, то разве посмел бы Кэйпел ее бросить! Как знать, ведь и у той – другой, ее соперницы – был такой же козырь на руках и в придачу много других. Но ребенка у Коко не было. А жизненный опыт ее матери свидетельствовал, что даже пятеро детей не удержат мужчину.
Бой все больше отдалялся, а она убеждала себя, что так должно было случиться рано или поздно. Что он не будет с ней всегда, что пора бы самой положить конец этим отношениям. Надо его отпустить на свободу, не стоит
Она перепробовала все, но стоило ей увидеть эти зеленые глаза, как она тонула в них без всякого сопротивления. Вдали от нее Кэйпел чувствовал себя почти чужим, но всегда возвращался. С первым прикосновением к Коко он забывал о других женщинах, о друзьях-лордах, о политике, об осторожности. Тогда Бой принадлежал только Коко, и отказаться от этого обладания было выше ее сил.
Это был невыносимо тяжелый год для Коко Шанель. Но годы спустя она вспоминала, что тогда готова была жить так тяжело всю жизнь, только бы Бой был рядом. Артур приезжал на виллу «Миланез» и уезжал, а она ждала. Когда он уезжал, рыдала, злилась, клялась, что больше не пустит его на порог, нельзя так унижаться, не иметь гордости. Не раз решала, что переедет в Париж и не будет видеться с ним. Но не могла. Прислушивалась, не гудит ли мотор на дальней дорожке. Она боролась сама с собой очень долго и проиграла. Коко старалась, чтобы Бой не видел этой борьбы. Но он, умный и чуткий, все прекрасно понимал. Просто ему было удобно, чтобы Коко не подавала вида, как ей тяжело. Известно, что и самые сильные мужчины беспомощны в сердечных делах. Они как страусы зарываются головой в песок, чтобы ничего не решать. За них все решают другие.
Туманной ночью 22 декабря 1919 года один из поворотов на трассе Париж – Канны стал последним в жизни Артура Кэйпела. Из открытого автомобиля, который на большой скорости столкнулся с препятствием, его выбросило на дорожное полотно, и он мгновенно погиб. Так высшие силы смогли разорвать эту связь.
Когда Коко сообщили, она побледнела, широко раскрытыми глазами молча смотрела на окружающих. Но, справившись с собой, попросила отвезти ее на место аварии. Она прибыла туда в три часа утра. Фары автомобиля осветили груду металла, в которую превратилась машина Артура Кэйпела. До позднего вечера истерзанная горем Коко рыдала и обессиленно стонала на том месте, где остановилось его сердце.
В Париж Коко вернулась неузнаваемой: постаревшей, растрепанной. Вот так одна гримаса судьбы способна уничтожить тонны французской косметики. От прежней мадемуазель Коко ничего не осталось. Увидев ее, помощница Элен заплакала, инженер швейной фабрики только развел руками. Шанель словно утратила свой внутренний стержень.
Несколько недель спустя адвокат Эженор де Грамонт известил, что из 700 тысяч фунтов, оставшихся после Артура Кэйпела, Габриэль Шанель досталось 40 тысяч, равно как и другой женщине – некой итальянке, потерявшей на войне мужа. Артур также оставил немного денег своим сестрам, остальное получила его законная супруга Диана. Коко не слишком удивилась, узнав о существовании итальянки, которую ее любимый упомянул в завещании. Она не испытывала ревности, потому что слишком хорошо знала Артура. Да и не важно это было теперь: мертвые сраму не имут.
Коко Шанель лелеяла свое горе, упивалась им в одиночестве, травила себя воспоминаниями, выжигала своим страданием все внутри. Ей хотелось оставить только пепел, да и тот развеять по свету.
Целыми днями она лежала в смятой постели и бессмысленно смотрела в потолок. Время от времени
Памятник на месте гибели Артура Кэйпела поставили на деньги Шанель. На кресте высечена короткая надпись в память о капитане Почетного легиона британской армии Артуре Кэйпеле, погибшем 22 декабря 1919 года. Многие годы Габриэль Шанель навещала памятник, оставляя у подножия букет белых камелий. Согласно легенде, камелия – первый цветок, подаренный ей возлюбленным.
Артур Кэйпел был похоронен с воинскими почестями во Фрежюсском кафедральном соборе 24 декабря 1919 года.
Первая дочь Дианы и Артура, Анна, появилась на свет в 1919 году. Его вторая дочь, Джун, родилась после смерти отца. Овдовевшая второй раз за пять лет Диана вскоре вышла замуж в третий раз. Она пережила Боя на 64 года. Примечательно, что годы спустя одна из дочерей Кэйпела написала о нем, что он олигарх, политик, интеллектуал, игрок в поло и любимый мужчина Коко Шанель.
Покинув «Миланез», Габриэль в конце марта 1920 года переехала на виллу в Гарше, на углу улиц Эдуард-Детай и Альфонс-де-Невилль. Жить в местах, где все напоминало об Артуре, было выше ее сил. Туда же она перевела своего камердинера Жозефа, его супругу – экономку Марию, шофера Рауля. С собой взяли и собак – Солнце, Луну и их пятерых щенков. Собачье семейство называли Большой Медведицей, которая также состояла из семи звезд.
Виллу в Гарше Шанель назвала «Бель Респиро». Двойной смысл итальянского названия виллы точно передавал потребность Коко в месте, где бы привольно дышалось, где можно было перевести дух в горячке бурных дней. Новое жилище и окружавший его парк были намного просторнее, чем вилла «Миланез». С холма Гарша открывался подернутый золоченой дымкой панорамный вид Парижа, которым Шанель любовалась. Вдали от парижской суеты в «Бель Респиро» она восстанавливалась, чтобы были силы продолжать изматывающую жизнь в столице.
Позже, покинув «Бель Респиро», она построила южную виллу, которую назвала «Ла Пауза». Это название также говорит о том, что Шанель постоянно нуждалась в передышке от своего взбалмошного существования.
Триумф, которого не ждали
Успеха часто добиваются те, кто не подозревает о неизбежности поражения.
После трагической гибели Артура Кэйпела Шанель потеряла всякий интерес к своему делу. Десять лет любовь к Артуру вдохновляла Коко. Мощный взлет, становление целой империи в центре мировой моды – Париже стали возможны благодаря энергии, порожденной ее любовью.
Париж начала ХХ века настороженно относился к чужакам. Парижане высокомерно считали провинцией все, что находилось за пределами Вандомской площади и прилегающих к ней улиц. Но именно Париж, оберегающий собственную независимость, был катализатором творческой энергии тех, кто стремился в этот город. Огромный фильтр модной столицы перемалывал, просеивал таланты, идеи и замыслы всего мира. Там они становились частью сильного и чистого течения – парижской высокой моды. Париж превращал в четкие концепции эфемерные понятия «веяние времени», «чувство изящного», «тонкий вкус».