Шрифт:
А я родился в ужасной жаре, только сейчас я понял это. А тогда, будучи еще цветочком, я считал, что расти привязанным к ветке на большой высоте под палящим солнцем, это вовсе не самое лучшее.
Скучно было быть не самим собой!
А вот бы мне отвязаться
Посмотреть, что же там хорошего есть в этом мире!
Внизу по земле, из которой росла моя замечательная мать- пальма ходили двуногие и четвероногие, иногда посматривая на меня.
А я рос под жарким солнцем и матерел, покрываясь твердой коричневой коркой. И вскоре я почувствовал, что внутри меня появляется какая-то жидкость, что двуногие называли молоком.
А мать-пальма заботливо прикрывала нас своими широкими листьями от палящего солнца и от редкого дождя.
А после двуногие стали приходить все чаще и смотреть на меня. Я уже начал беспокоится за себя и своих братьев, растущих рядом.
И каждый раз мое беспокойство было все сильней.
И оказалось не напрасно.
Однажды эти злые двуногие пришли. Забрались ползком на ствол (тогда я впервые увидел на что они способны), и грубо ножом оторвали меня и братьев от родной матери- пальмы. Тогда я первый раз почувствовал боль.
А как страдала мать-пальма, не передать словами.
Она махала нам на прощание своими большими ветками сверху и плакала. Если бы не такая жара, на ее листьях появились бы слезинки.
Плакали и мы с братьями, ее дети, положенные в плетенную корзину, которую двуногие куда- то потащили. Все дальше и дальше.
А после нас грубо кинули в какой-то ящик и чем-то прикрыли сверху. Мы с братьями оказались в полной темноте. А рядом еще такие же, уже долго лежавшие в этом ящике.
Сказать, что мне страшно было? И очень даже! Я сначала вообще подумал, что я умер.
Я не мог понять, зачем они так поступили с нами! Мы же не сделали им ничего плохого!
И что теперь?
Пролежав долгое время бок о бок с другими своими братьями, мы уже смирились со своей незавидной участью. Без солнца, без матери-пальмы теперь будем прозябать в этой темнице до конца своих дней!
Пока однажды сверху не приоткрыли крышку, глянули на нас. А мы уже было оживились, обрадовавшись, что нас выпустят из темного плена.
Но, оказывается, это было лишь началом нашего личного ада.
Вскоре нас начали трясти, куда-то потащили ящик, говорили на непонятном языке. Противные двуногие! Будь у меня руки, выскочил бы из этого ящика, отлупил бы их и укатился бы обратно со своими братьями к матери- пальме!
Но рук у меня не было.
Нас трясли долго. То несли, то везли куда-то.
Неожиданно стало очень холодно. Настолько, что у меня даже мурашки побежали по моей загрубевшей коричневой коже, превратившейся в скорлупу, и волокна на ней встали дыбом.
Конец ознакомительного фрагмента.