Коктейль номер 8
Шрифт:
– Бедолаге? Этому слюнявому выкормывшу плешивого шакала нужна стойкость? Святой отец, в уме ли вы? Да ведомо ли вам, что эта пьянь несла о бедной девочке, несчастной пленнице, этого ужасного гостя магистра? Вот вы говорите он человек, а я говорю вам - нет! Демон говорю я вам, истинно демон, что не сходит со стены ни днем, ни ночью! Никак несчастье на наш славный замок призывает и темное колдунство творит! Вы бы изгнали его, ради всех милостей, отец Спесивиус? А я бы свечей из воска да полотна чистого вам в келью бы и снесла при оказии?
– Свечи, да, свечи это хорошо. И чистое полотно, не оскверненное
Отец Спесивиус задумчиво понаблюдал, как стражник пытается ужом выскользнуть из кольчуги и когда это ему почти-почти удалось, поинтересовался у госпожи Анниры:
– А что именно говорил стражник Мофус про гостью магистра?
Мофус замер и его половина лица в вороте кольчуги посерела от ужаса.
– Ах, святой отец! Да такое он молвил! Вот вам круг святой, сказать стыжусь!
От избытка волнительных чувств, переполнявших ее доброе сердце, госпожа ключница совершено забыла, что держит за воротник правой рукой сына мерзкой ехидны и сотворила круг чистоты перед своим лицом. Красивым лицом, необходимо отметить, пусть и с крупными, да, чертами, но ее совершенно не портящими.
Отец Спесивиус отстранено проводил взглядом мелькнувшие перед ним туловище, ноги и вытаращенные в неизбывном ужасе глаза. Вернул и остановил взгляд на подобно холмам при землетрясении, колыхнувшимся бюсте госпожи ключницы. У стены звякнуло, мекнуло, сползло на пол и затихло.
– Отпускаю сей грех тебе дщерь моя. Ибо не ведаешь, что творишь ты и нет твоей вины в силе телесной. Ибо отец наш Всеблагой одаряет угодных ему многими достоинствами и видом приятственым глазу наделяет.
– Спасибо вам, святой отец! Дай вам всеблагой здоровье как у деда моего, эльера Оремии!
Госпожа старшая ключница чуть зарделась и скромно потупилась.
– Так что же все-таки говорил про высокородную гостью магистра несчастный Мофус?
– Вы не поверите, святой отец! Наглости ж ему хватило такую гадостную речь вести, что повторить стесняюсь!
Госпожа ключница вновь широко взмахнула руками и отца Спесивиуса окатила теплой волной запахов здорового женского тела.
– Нес сей сын Темных пророков из пасти своей поганой, что рожает бедная девочка дитя демона в грехе не прощаемом зачатого, тысяча ржавых иголок ему в пятки! А запах тот тяжелый, суть есть вонь вод родовых, что отошли из отверстия не природой назначенного, а зад...
Госпожа старшая ключница охнула и испуганно зажала свой рот ладонями.
Отец Спесивиус медленно повернулся к стене, чуть наклонил голову к правому плечу и внушительно произнес:
– Седмицу молитв утренних и вечерних на коленях стоя у порога церкви и пять псалмов, вслух, каждый час за нечестивые измышления на три дня. Поняли ли ты меня, сыне неразумный?
У стены что-то согласно простонало. Священник обернулся к госпоже ключнице:
– Так что вы говорите, дщерь моя про свечи и чистое полотно?
– А как же изгнание, святой отец?
Отец Спесивиус поджал сухие, обветренные губы, глухо щелкнул костяшками чёток:
– Решение о проведении ритуала экзорцизма, то есть изгнания силы нечистой принимает Высший Конклав прелатов церкви Его, дщерь моя. De Exorcismus et supplicationibus quibusdam. Не простому замковому капеллану сие творить без ведома святых отцов
– Ну, вот как изгоните, так и свечи восковые возжигать будете с конклавом вместе, отец святой! А до тех пор ничего не дам!
Столица королевства Эрнаннского Меертера.
Домик у моста. Камин из коррунского камня.
– Ну, видел кто-то его еще, кроме как люди в замке?
– Да кто его мог видеть-то, Фуссор? Хламидники наши, цветные, хватаются за свои плешивые головы и с закатыванием глаз вещают о непроницаемой магической пелене и пришествии Великого Архимага! Гонцы из замка при попытке описать его внешний вид начинают заикаться и несут сущий бред. Какие-то огромные золотые глаза без зрачков, рост за пять метров, голосом, мол, убивает. А его ручной зверь, на святой книге же клянутся черти, сожрал всю крупную живность в округе и вот-вот примется за них. Принюхивался, мол он уже к этим перепуганным кретинам, только не облизывал еще. Верить этим россказням, сам понимаешь, глупо. Но даже эти, звездные умники, блеют, что-то там про облачность и неблагоприятные метро... метеролого.... Чертовые условия какие-то! В общем невидят ничего они!
– Это переводится как погодные условия, Верет. А если по-простому, то ты прав - ни хрена они не видят со своего небесного корабля. А наш неведомый источник головной боли умен - дает уйти гонцам из замка, а вот обратно никто не может вернуться. Всех выпускать, никого не впускать. Возможно, тянет время? Да, а что там с нашей гвардией и армией грандльера маршала? Все еще блуждают в тумане по равнине?
– Блуждают, Фуссор, блуждают. И вместе с ними блуждает десяток моих проводников. Представляешь, старый ты хрыч, Кривой Курт сообщает мне, что он уже трижды выходил к Картской пади! Курт! Который проведет тебя с завязанными глазами по всему материку туда и обратно и ни разу не собьется!
Мощный старик с седыми бровями вздохнул:
– И участились случаи многочисленные случаи дезертирства, Фуссор. Гвардия пока держится, а вот у маршала солдатики бегут. Десятками, отделениями бегут. А оставшиеся все чаще вешают себе на шею святой круг Всеблагого. Перепуганы людишки этим колдовством.
– Я говорил об этом с Его Величеством, но...
Фуссор повторил вздох собеседника:
– Ты же знаешь нашего упертого короля! Как же, кто-то не покорился и не поклонился ему! А в голову его пустую, все стучит и никак не достучится простая мысль, что это ему надо в ноги падать этому затворнику из Замка и просить его о милостях для королевства!
Старики замолчали. Через некоторое время старик с седыми бровями коротко бросил:
– Гнездо, Верет? Что-то слышал, что-то знаешь?
– А Гнездо Форта в полном составе написало завещания. То есть, только те, что грамотны. Как ты понимаешь, Фуссор, у них есть серьезная причина так поступить. Впрочем, если бы я ожидал к себе в гости подобное существо, то тоже бы привел свои дела в порядок. И как мы смогли его упустить?
Собеседник Верета резко и изумленно повернулся к коллеге всем телом, заставив жалобно скрипнуть массивное кресло: