Кольца Анаконды
Шрифт:
Случайностей в произошедших событиях не было. Мой план лежал на поверхности, важно было исполнение ролей, при этом об истинном сценарии знали единицы, не знали даже исполнители.
Групп, что арестовали — была бездеятельна, пассивна. Они не нанесли урона США, а значит, в отношении к ним не будет применяться строгих мер. Это я учитывал, о подборе таких и просил.
Что, в сущности, произошло?
Надо было отвлечь внимание ФБР более серьезным, значимым фактом. И сценарий был разработан: Кофман, близкий друг сенатора Брукса имел деловые контакты с Олби. Олби имел доступ к различной информации, в том числе и той, которая поступала от «Метронома», а значит, утечка
Олби встречается с сотрудником ООН и получает от него деньги. Обмен портфелями происходит в людном месте, чтобы ФБР было удобно наблюдать: нет подворотен, легко прослушать. Обмен состоялся и агенты разошлись. Олби сообщили, что часть средств надо передать через известное лицо, на самый верх, а часть сотрудникам, которые указаны в записке в портфеле для их деятельности. Они будут помогать ему.
Олби, начинает кружиться по городу и встречается с Томасом, передав ему часть денег, а ФБР уже фиксирует трех агентов. Томас кладет деньги в тайник, откуда их забирает Мерфи. Засвечено уже три нелегала. Мерфи сидит в кафе за лэптопом, проезжающая мимо машина считывает информацию у него. Таким образом, засвечен Мэрфи, а затем еще двое. Это был принцип «домино», когда за одним агентом засвечиваются и другие.
ФБР в итоге получило информацию о цепочке нелегалов, но предъявить им особо нечего. Они не могли дать полезной информации для ФБР. Обвинения в шпионаже не выдерживали критики, так ни один из них не имел доступа к секретной информации. Все обвинение строилось на том, что они по законодательству США имеют статус «иностранных агентов», что они не сообщили, и обвинили их лишь в отмывании денег.
Мне было жаль ребят, что их сдали, но это была их работа, их риск. Они неплохо жили в США, не особо напрягаясь, а за удовольствие надо платить. Но им ничего не грозило.
Главная задача в этой операции была другая — дать понять Белому Дому, что русские ищут выход на близкое окружение Президента. ФБР начнет проверку сенатора, всех его контактов. «Засветка» — отвлекающий якобы маневр. Опасность для Белого Дома была в том, что раз есть выход, то нет гарантий, что окружение может оказаться лояльно к русским при решении вопросов, которые интересны США, но не интересны России. Если это просочиться в прессу — большой скандал, и как следствие потеря голосов на выборах, снижение рейтинга Президента. Он что не знает, кто с ним работает? Этого допустить было нельзя, и сделать так, чтобы тихо замолчать вопрос, но взять цепочку агентов-нелегалов. Это беспрецедентный шаг — международный скандал; надо было соблюсти лицо, а иначе все может всплыть об окружении, даже если там ничего и нет, но факт попытки говорит о многом, о возможности. Хранить молчание — подобно признанию. На это и была сделана ставка, и они решились.
Агентов арестовали, газеты шумели о раскрытии целой сети русских шпионов, что и требовалось.
Газетные публикации обсуждались на дне рождения Стива, когда он пригласил меня с Ритой в Вашингтон. Отмечал он его в кругу своих хороших знакомых, к которым видимо, отнес и меня. Мы приехали накануне поездом, забронировав отель. По дороге, в поезде, когда Рита наблюдала за пейзажем, я мог предаваться
На другой день по приезде в Вашингтон, к назначенному времени мы подъехали к дому, где Стив занимал студию на верхнем этаже. Едва мы вошли, нам навстречу устремился Стив. Его жена Марта тут же увлекла Риту к кругу женщин. Приглашенных было человек тридцать, но знакомых было мало. Стив начал водить меня от одной группы к другой, представляя.
— Знакомьтесь — Жан Марше — бизнесмен, знаток живописи, отличный стрелок, так что на дуэль советую не вызывать. Сам видел.
— Он что кого-то уже убил?
— Многих, но только своим умом, умением думать. Знаете, я даже начинаю его побаиваться.
— Неужели Европа нам угрожает?
— Надеюсь, что нет, пока только предупреждает в его лице.
Разговор он вел в привычной для него манере.
Общего стола не было, и именинника поздравляли желающие, выходя к микрофону. В конце концов, я разместился на одном из диванов, машинально отмечая, кто из присутствующих может представлять интерес. Немного погодя ко мне подошли двое: маленький, полноватый мужчина, редактор одной из вашингтонских газет и среднего роста светловолосый мужчина, лет сорока, с горбинкой на носу. Они присев рядом продолжили начатый ранее разговор.
— Нет, эти русские совсем обнаглели. Засылают к нам шпионов пачками. Шпионы были всегда, но чтобы так массово их брать? А вы что думаете, Жан? — обратился ко мне полноватый.
— Ничего, — ответил я, улыбаясь, — они же к вам засылают.
— Уж, не думаете же вы, что их нет у вас?
— Не думаю, но у меня другие интересы в жизни.
— Но это вопиющий факт, скоро начнем подозревать всех новых знакомых.
— Билл, — обратился к нему его собеседник, — шпион может оказаться и среди тех с кем ты учился в школе. У тебя в газете что воровать? Какие секреты для русских?
— При чем тут я! Ладно хоть ФБР отреагировало, взяло всех.
— Всех!?
— Ну, тех про кого мы узнали.
— Так и скажи, тех про кого нам дали возможность узнать. А вообще вы журналисты подняли шум. Для чего?
— Чтобы показать населению, что происходит. Это же скандал.
— Билл, когда скандал на уровне государства — значит это кому-то нужно. Как-то все искусственно, надумано выглядит.
— Согласен, — не стал возражать Билл. — Сам так думаю. Мы серьезно занимались этой темой, и выяснилось, что привлечь этих шпионов особо и не за что было. Ясно, что об этом мы не могли писать, они пустышки, так мелкие пригрешения перед законом, и то в не области шпионажа. Ладно хоть пригодились для обмена на наших парней в России. Они пешки в большой игре политиков. Что думаете, Жан? Ах, вы же не думаете!
— Ну, почему же, я думаю, но о других вещах. Я не вмешиваюсь во внутренние дела государства, в котором работаю.
— А у себя?
— Тоже.
— Вы аполитичны.
— Не совсем так, но сотрясать воздух словами не хочу.
— А выпускать пар негодования?
— Я его не коплю, чтобы потом стравливать в свисток, как паровоза, у которого КПД — 4 %.
К нам подошли еще несколько человек и прислушивались к беседе, на мою последнюю фразу раздался смех.
— Ну, вот видишь, Билл, что молвит представитель Европы.