Кольца анаконды
Шрифт:
Смотреть на это ужасное зрелище было непереносимо. Очень немногие американцы пережили эту атаку, чтобы присоединиться к обороняющимся во второй линии. Снова забили барабаны, и великаны в диковинных мундирах построились в безупречные шеренги. И двинулись вперед. После выстрела американцев строй их поредел. Поредел – но не остановился, перестроившись снова, а место павших заняли другие.
Полковник Янделл расстрелял из своего пистолета все патроны в атакующих и поспешно перезаряжал его, когда услышал, что к нему обращаются:
– Полковник Янделл, не по-джентльменски стрелять в офицера под белым флагом.
Подняв глаза, Янделл увидел стоящего перед собой капитана Картледжа. Мундир его почернел от дыма, как и лицо. Шагнув вперед, капитан поднял свою длинную шпагу в издевательском приветствии.
Полковник Янделл направил на него пистолет и спустил курок. Увидел, как пуля попала противнику в руку. Отшатнувшись от удара, английский офицер перехватил шпагу левой рукой и шагнул вперед.
Янделл щелкал курком снова и снова, но он успел зарядить только один патрон.
Шпага вонзилась ему в грудь, и полковник рухнул.
Еще один погибший американец, еще одна жертва этой новой войны.
Полковой плотник выстругал доску, затем парой гвоздей прикрепил к ней лист белой бумаги. Получился неуклюжий, но приемлемый планшет. А обугленный ивовый прутик сгодился за карандаш. Сидя возле палатки, Шерман с головой ушел в рисование, изображая береговой плацдарм и пароходы за ним. Услышав приближающиеся шаги, он обернулся.
– Не знал, что ты умеешь рисовать, Камп, – заметил Грант.
– Как-то оно само собой у меня получилось, и я со временем полюбил это занятие. Пришлось много чертить в Пойнте, и как-то незаметно прикипел душой к этому занятию. Оно помогает мне успокоиться.
– Мне бы такое тоже не помешало, – Грант взял из палатки походный стул и опустился на него. Потом вытянул из кармана кителя длинную черную сигару и закурил. – Никогда не любил ждать. Джонни Бунтарь затих, а британцы! Ума не приложу, за что на нас такая напасть. Мне бы сейчас навалиться на кувшинчик кукурузного…
Шерман стремительно обернулся от своего рисунка, лицо его вдруг перекосилось. Грант усмехнулся.
– Да не стану я, ты учти, это все позади, с тех пор как началась война. По-моему, дела не заладились ни у тебя, ни у меня, когда мы ушли из армии. Ну, ты хоть был президентом банка в Калифорнии, а я-то возил лес с упряжкой мулов и каждую ночь до ушей надирался до забытья.
– Но банк лопнул, – угрюмо сказал Шерман. – Я потерял все – дом, землю, все, что добыл тяжким трудом за все эти годы. – Поколебавшись, он продолжал едва слышно: – А порой мне казалось, что утратил и рассудок.
– Но ты вырвался, Камп, точно так же, как я отделался от бутылки. Пожалуй, война для нас с тобой – единственное пристойное занятие.
– И ты хорош в ней, Улисс. Я ничуть не кривил душой, когда писал то письмо. Я верю в тебя. Я в полном твоем распоряжении.
Грант почувствовал себя немного не в своей тарелке.
– Да тут не только я. Халлек сказал, что ты должен служить под моим началом. И подчинился я с неописуемой радостью. У тебя есть добрые друзья в этой армии, вот как обернулось.
– Генерал Грант, сэр! – окликнули сзади. Обернувшись, они увидели сержанта на высоком берегу. – Телеграмма с востока. Телеграфист говорит: насчет британцев.
– Вот оно! – воскликнул Грант, подскакивая на ноги.
– Я тебя догоню, только уберу вот это.
Военный телеграф все еще выстукивал сообщение, когда генерал Грант вошел в палатку. Остановившись позади телеграфиста, Грант через его плечо читал, что тот пишет. И как только телеграфист поставил точку, генерал выхватил бумагу, крепко закусил свою длинную сигару, выдохнул облако дыма над головой телеграфиста. Потом окликнул:
– Стюард! – В палатку вбежал адъютант. – Собери штаб. Встреча в моей палатке через полчаса. Если офицеры пожелают знать, в чем дело, просто скажи, что на нас свалилась вторая война.
– Британцы?
– Чертовски верно.
Грант медленно вернулся в свою палатку, жуя сигару и в уме прикидывая, что делать дальше. Шерман уже находился там, выхаживая из угла в угол. Зайдя в палатку, Грант уже знал, какие приказы надо отдать, какие действия предпринять.
Налив из узкогорлого кувшина виски в стакан, Грант передал его Шерману. Поглядел на кувшин, мрачно усмехнулся и вогнал пробку из кукурузного початка обратно в горлышко.
– Они на это пошли, Камп. На самом деле пошли на это. Мы воюем с англичанами. На сей раз почти без повода. Ума не приложу, как задержка одного корабля и захват пары человек могли привести к подобному.
– По-моему, большинство войн начиналось совершенно без повода. С тех пор как Виктория села на трон, где-нибудь в мире британцы затевают войны постоянно.
– Мелкие, а эта наверняка перерастет в большую. – Подойдя к стоящему на козлах столу, Грант постучал указательным пальцем по расстеленной на нем карте. – Они вторглись в штат Нью-Йорк вот здесь и атаковали укрепления в Платсберге.
Шерман поглядел на подвергшийся атаке участок чуть южнее озера Шамплейн, недоверчиво покачал головой и отхлебнул виски.
– Кто бы мог подумать. Не успеют британцы закончить одну войну, как начинается новая.
– А то и раньше. Поправь меня, если я не прав, но разве генерал Бергойн не шел этой дорогой в тысяча семьсот семьдесят седьмом году?
– Несомненно. И это не все. Словно для того, чтобы доказать, что британцы никогда ничему не учатся на ошибках, генерал Провост в тысяча восемьсот четырнадцатом повторил в точности то же самое и атаковал точно тем же способом. Однако получил хорошую взбучку и лишился всего провианта. Может быть, это удастся повторить.