Кольцо Дамиетте
Шрифт:
Кряхтя и жалуясь на безденежье, Тобиас разрешил обить новым сукном сиденья для возниц, а в лошадиные гривы велел вплести разноцветные ленты. На упряжь прикрепили колокольчики. От этого худые театральные лошади не стали выглядеть сытыми, но общий вид процессии казался более праздничным.
Два дня вся труппа занималась починкой дырявых полотнищ и занавесей. Прорехи в срочном порядке залатали подходящими по размеру кусками тканей. Цвет заплат удавалось подобрать не всегда, так что повозки стали напоминать пестрый разноцветный ковер.
Мариам сделала последний стежок и перекусила нитку. Хватит с нее, и так со вчерашнего утра гнет спину, как белошвейка! Как будто нищету можно прикрыть заплатами!
Она потянулась и вольготно откинулась на телеге, удобно пристроив под спину старый тюфяк. Пасмурный день не обещал дождя, солнце изредка прорывало слой серых облаков прозрачными лучами. Несмело коснувшись земли, лучи таяли в воздухе, как будто скованная холодом почва пугала их. Мариам немного понаблюдала, как облака тянутся друг за другом в сторону гор.
«Как стадо овец», – хмыкнула она и перевела взгляд на Мари, которая с иголкой в руках пристроилась на краешке телеги. Молодая актриса вместе с ней два дня корпела над шитьем, но, в отличие от Мариам, трудилась усердно и без жалоб.
«Если бы она еще и молчала при этом, цены бы работнице не было», – беззлобно фыркала про себя Мариам, слушая, как пробегающий мимо Тобиас нахваливает девушку. Два года назад, когда бродячий театр остановился в одной из норманнских деревень, многодетные бедняки отдали в труппу девочку-подростка. Актеров в тот момент не хватало, и Тобиас, с сомнением посмотрев на худенькую Мари, с голубыми глазами и веснушками на бледном лице, распорядился снять с телеги пару кулей с зерном. С тех пор Мари путешествовала вместе с труппой, кое-как освоив актерское ремесло. Веснушчатая рыженькая девушка не стала красавицей, но обладала покладистым и услужливым нравом. Она ладила со всеми в труппе, включая Мариам. Мари – единственная среди актеров, кого заносчивая прима терпела возле себя, деля с ней место в повозке и изредка снисходя до разговоров. Вероятно, это происходило потому, что молодая норманка отличалась незлобивым спокойным характером, трудолюбием и не обижалась на резкости.
В этот раз пустая болтовня Мари второй день раздражала Мариам. Если вчера главной темой рассказов были детство, семья и жизнь Мари до бродячего театра, то сегодня наступил черед романтических откровений. Мариам и так знала, кто являлся предметом воздыханий юной актрисы. Это Лукас, новый актер. Мари не одинока в интересе к нему – на статного нагловатого мужчину заглядывались все женщины их театра, от кухарки до жены хозяина. Лишь одна Мариам не разделяла общего восторга и сторонилась Лукаса, ей все время казалось, что он ведет какую-то двойную игру.
– Вот что он подарил мне на днях, – счастливо поделилась Мари, распахнув на вороте льняную камизу.
Мариам презрительно кинула взгляд на нитку дешевых костяных бус и тут же довольно прикрыла глаза – ее собственный заказ прибыл из Зальцбурга, и в шкатулке ожидало дня спектакля красивое гранатовое ожерелье.
– И ты встречаешься с ним? – Мариам задала вопрос лишь для поддержания разговора, на самом деле ее совершенно не интересовало, где и с кем проводит время Мари. Но девушка, распахнув сияющие глаза, придвинулась поближе:
– Иногда он приходит ко мне в повозку. Правда, это случается редко, только когда Тобиас отправляет всех на базар или в деревню за покупками.
– А ты думаешь, что он навещает одну тебя?
– Он говорит, что любит только меня! Ты что, не веришь ему? – вспыхнула Мари.
– Я? Да мне-то что! – презрительно хохотнула Мариам. – А впрочем, да, я не верю. Попомни мои слова – мерзавец не пропустит ни одной юбки. Я сама видела его в повозке у Анхен.
– Что ты говоришь! – вскинулась Мари, но потом сникла: – Да, я тоже подозреваю, что Анхен заманивает его.
– Ну, если и заманит, то ненадолго. Эта остроносая ворона и своему-то мужу не очень нужна, – отмахнулась Мариам.
– Послушай, Мари. – Она подперла тюфяк кулаком. – Ты ведь не глупа. Неужели ты так влюблена в Лукаса, что совсем потеряла голову?
– Ах, но ведь он… он так не похож на других мужчин!
– Ты, проводя с ним время, совсем забываешь об осторожности. Он что, строит какие-то планы на будущее? Что он говорит?
Мари потупилась:
– Ну, что мы сможем уйти из труппы, когда подзаработаем денег.
– Да? И где же вы будете жить? Откуда он родом? Что он умеет делать, кроме как запрыгивать в чужие повозки?
– Я не знаю, – растерялась Мари. – Он не говорил.
– А-а. Ну, так ты спроси у него… при случае, – съехидничала Мариам. – Если ты помнишь, он попал к нам без гроша в кармане, Тобиас сжалился и дал ему место на телеге. Если он так тебя любит, идите в церковь да обвенчайтесь. Например, здесь, в Верфене.
Мари закрыла лицо руками:
– Я знаю, Мариам, это большой грех – тайком встречаться с мужчиной… Но я не могу, не могу разговаривать с ним о свадьбе!
– Мари. – Голос Мариам стал настойчивым и резким, как всегда, когда она сердилась. – Если хочешь, я поговорю сама. Ты правильно заметила, этот Лукас не похож на других, а знаешь почему? Он нездешний, это первое, и скрытный, это второе. Может быть, он не в ладах с законом и поэтому прячется у нас? Это самое простое, что приходит на ум.
– Пожалуйста, не говори ему ничего! Он посчитает, что это я сама попросила… Ну, хотя бы пока мы в Хоэнверфене. – Девушка с мольбой заглянула Мариам в глаза. – Я слышала, что в замке есть волшебное зеркало, которое показывает прошлое. Вот бы посмотреть!
– Это глупости. – Мариам села на телеге. – Не может быть таких зеркал. А если бы было, – негромко добавила она, – зачем мне? Я не хочу видеть прошлое еще раз…
– А я бы узнала что-нибудь про Лукаса! – Иголка в руке Мари скользнула в плотную ткань и девушка вскрикнула. – Ой! Укололась!
– Ну-ка, где? – Около телеги появился молодой мужчина, тонкие пальчики Мари оказались в его ладони. Откинутый на плечи капюшон из грубой шерсти открывал смуглое лицо с острыми скулами и тонкими бровями. Ветер поигрывал черными прядями волос. Он приблизил резко очерченные губы к уху Мари и что-то зашептал.