Кольцо фараона
Шрифт:
Чуть привстав, я крикнул:
– Эй, ты, козолуп херов, не замай чужие шмотки.
Казаки загоготали:
– Тю, та це ж москаль. Слухай, Козолуп, а тебя и на москальщине многие знают.
Козолуп с красной рожей подошел ко мне и замахнулся ногой, но старшой остановил его:
– Козолуп ты и есть козолуп, ничего в тебе лыцарского нет. Не замай. До батьки свезем. Ему сейчас москали до зарезу треба. А у этого и говор-то господский. Как бы еще хуже не было, если мы ему чего-то сделаем.
Я лежал и матерился про себя, на чем свет стоит. Как я попал сюда? Как матрос Железняк, что шел на Одессу, а вышел к Херсону. Действительно, у кольца есть аномалия. Второе. Как я не успел переодеться? Югославский костюмчик, чешские полуботинки, рубашка "Goleaf" , в кармане пачка "Marlboro" и газовая зажигалка. А на руке электронные часы "Nokia" . Все это я должен был снять, закопать и переодеться в купленную рясу. Весь план насмарку. Хотя, кто его знает?
– Гляньте, панове, як странно одет цей субъект. Похоже, что из франков или из инглизов. Они там по-всякому одеваются, даже чулки бабские носят с такими же башмаками. Кисель, клади его к себе вьюком и повезем.
Ехали часа два шагом.
Въехали в какое-то село. Хаты-мазанки белые. Кое-где на стенах цветы или петухи нарисованы. Дома огорожены плетнями. Ни дать, ни взять деревенька из какой-нибудь повести Гоголя. Сейчас появится кузнец Вакула с мешками, а из трубы на метле вылетит Одарка, сверкая белозубой улыбкой.
Подъехали к большой хате. У коновязи с десяток коней. Рядом казак прогуливается. Втащили в горницу. Темно. Поставили перед большим столом, за которым сидело с десяток каких-то людей. Только меня отпустили, я как куль упал. Меня поставят, а я падаю. Руки-ноги затекли. Развязали меня. Стал растирать затекшие руки, аж всего по телу как иголками тыкать начали. Боль несусветная. Потом проходить стало. Кое-как встал на ноги.
– Кто таков?
– чернявый мужик азиатской наружности с длинными черными усами и с большой металлической рюмкой в руке грозно смотрел меня.
– Никто, - отвечаю я, - иду сам по себе, никого не трогаю, на дороге не мешаюсь, а меня схватали и сюда притащили.
– Не глумись, отвечай пану гетману, как на духу, - приведший казак стукнул меня кулаком по шее.
Ну, не люблю я, когда меня бьют. Как я стукнул его левым локтем в грудь, а потом, равернувшись, кулаком по физиономии куда-то в район носа. Охнув, казак упал. Ко мне бросились несколько человек, но тот, кого называли гетманом, рукой остановил их.
– Хочешь показать, что благородных кровей?
– спросил он.
– А сам-то ты откуда? И чего здесь делаешь в такой одежде.
– Иду я из московских земель, при монастыре читать-писать научился, потом в земли заморские попал обманом, сейчас вот домой иду обратно. А одежда на мне такая, какую простые франки в дорогу или для работы надевают.
– Да, простых франков мне видеть не приходилось, а во Франции побывать довелось - сказал гетман.
– А вот мы тебя сейчас проверим, насколько ты в грамоте понимаешь. А ну, садись сюда, - показал на край лавки.
– Эй, принесите сюда мой ларец.
Принесли деревянную шкатулку.
– Ну-ка, почитай вот это, - и гетман передал мне свернутую в трубочку бумагу.
Это было письмо на французском языке, но на старом французском языке, хотя французский язык он и в Африке французский язык. В письме было написано, что граф де Брежи свидетельствует свое почтение генеральному писарю реестрового казачества Зиновию-Богдану Хмельницкому, с которым вместе принимал участие в переговорах по поводу служения казаков во французском войске. Граф извещает господина генерального писаря о своем назначении посланником Франции при польском дворе и имеет надежду на продолжение знакомства с ясновельможным паном Хмельницким. Подписано в феврале года 1646 от Рождества Христова в Париже.
Я перевел.
– Все точно. Мне писано, - сказал гетман, - а ну-ка, налейте пану чару медовухи, пусть посидит с нами, зальет тоску нашу.
Я выпил, поел курятины. Спросил сидевшего рядом казака:
– Пан, а где это я? И какое ныне число?
Казак посмотрел на меня осоловелыми глазами, но довольно твердо ответил:
– Мы сейчас в местечке Паволочь и сегодня с утра было число 17 седьмого месяца года 1651 от Христова Рождества. А это пан гетман Хмельницкий празднует свое вызволение из татарского полона. Выкупили мы пана гетмана. Ох, и отольются татарам эти денежки, пан.
Да, стрельнуло меня в сторону. Из Москвы в Москву должен был попасть, а попал на Украину за тысячи верст. Что-то с кольцом происходит. Как будто мне приходится огибать какую-то преграду или препятствие и меня отбрасывает в сторону. Интересно, знал ли мой дядя историю происхождения кольца. Может, это истинный владелец кольца пытается связаться со мной, и мы одновременно перемещаемся, отталкиваясь друг от друга в полете по времени?
А в это время раздался раздраженный голос Хмельницкого:
– Да что мне Москва? Я к Москве со всем сердцем, а что я от нее получил? Одни обещания, которые как насмешку и расценивать нельзя. Берете меня под свою руку или нет? Да? Да. Нет? Нет. Если они будут так ко мне относиться, то соберу войско и пойду разорю эту Московию, как я это делал с Польшей. А, ну, отойди все от меня - порублю!
Совершенно не странно было слышать это от гетмана, находившегося на польской службе. Ладно, завтра постараюсь узнать, что все-таки происходит. Не вдавался я в историю украинско-русских отношений, да придется вдаваться.
Я волей случая оказался за столом украинской старшины. Попросил сидевшего рядом старшину, чтоб приказал принести мой мешок с вещами и определить меня куда-то на постой.
Казак крикнул:
– Пан сотник!
Явился старший группы, схватившей меня.
– Пан сотник, определи-ка пана с собой рядом на постой, да посмотри, чтобы хлопцы его вещи не попотрошили.
– Слухаю, пане полковнику. Пойдемте со мной, пан.
Глава 19