Кольцо великого магистра (с иллюстрациями)
Шрифт:
Кормщик кивнул.
— Слушай, Андрейша, и на ус мотай, — обернулся он к мореходу. — Это люди не купцы, а знатные московские бояре, великого князя Дмитрия Ивановича посольники. Однако помни: сия тайна только тебе открыта. Товар у них для отвода глаз и для подарков.
— Понял, господине. — Андрейша поклонился кормщику, потом боярам.
— Завтра, даст бог, в Кнайпхофе будем, — продолжал кормщик, — ветер попутный. Как причалим к берегу, сразу уходите в город — не пронюхали бы чего орденские собаки. Помнишь, Андрейша, что старый кунигас говорил?
— Помню, господине.
Кормщик Копыто не ложился спать.
На всякий случай он вместе со старшим дружины Анцифером Туголуком спрятал мешки с янтарем в укромное место — мало ли что может взбрести в голову орденского таможенного чиновника, — а как только засерел рассвет, принялся наводить чистоту и порядок на лодье.
Алексей Копыто пользовался большим доверием иванских купцов. На совете они поручили Алексею Копыто разузнать важные и тайные дела, связанные с мореходством на Варяжском море. Новгород был по-прежнему могуч и богат. Может быть, удастся, думали русские купцы, извлечь выгоду из грядущих событий. Быть может, бросив на чашу весов увесистый золотой, удастся склонить ее в свою сторону.
Церковь Ивана Предтечи на Опоках была известна далеко за пределами Новгорода. Она служила оплотом богатейших купцов-вощаников, державших в своих руках обширную новгородскую торговлю. Заморские купцы, югорские и другие купеческие объединения Новгорода так или иначе были зависимы от иванских купцов. Иванские старосты играли видную роль в политической жизни Новгорода.
Незаметно наступило утро. Северо-восточный ветер угнал за море облака, и солнце всходило зримо. Огромное и багровое, оно медленно выползало из-за леса, окровавленного зарей.
Изредка Алексей Копыто поглядывал на берег. Там было пустынно. От костров, горевших ночью, не осталось и следа. И люди, и лодка, и оружие, выгруженное с лодьи, — все исчезло, словно и не было ничего. Только одинокий сизый дымок вился над далеким лесом.
Дружинники, помолясь богу, выбрали якорь. Кормщик приказал поднять все паруса, и лодья быстро набрала скорость. Путь был на юг, к Кенигсбергскому замку, что стоит над рекой Пригорой.
После полудня лодья «Петр из Новгорода» обогнула песчаные берега Самбии и вошла в узкий пролив с быстрым течением. И ветер, и море благоприятствовали плаванию. Всем казалось, что лодья скоро станет у спокойной городской пристани. Но ветер внезапно стих, паруса обвисли, и корабль остановился. Ждать ветра в этих местах опасно: морские разбойники кишат в заливах. Новгородцы спустили большой карбас, на двенадцать весел, привязали толстой пеньковой веревкой лодью за нос и, споро загребая веслами, потащили ее в реку. Старшим на карбасе был Анцифер Туголук. Двенадцать мечей, двенадцать круглых щитов и двенадцать сулиц лежали под руками у гребцов.
Лодейный повар Волкохищенная Собака затянул песню. И полилась удалая русская песня по реке Пригоре, разносясь эхом от лесков и пригорков.
Андрейша прикрыл глаза, и ему показалось, что он видит широкую, могучую реку в весеннем разливе и на ней острогрудый корабль, дремучий лес без конца и края, шумящий на ветру вершинами, снежную равнину и мчащуюся тройку. И еще он видел чистые девичьи глаза, черные ресницы и тяжелые косы.
От такой песни забьется сердце русского человека, закружится голова, и почудится ему, что огромная волна подхватила и понесла куда-то далеко-далеко…
Лодья шла среди низких, болотистых берегов, покрытых кустарником, камышом и высокими травами. Вдали виднелись леса. Пруссы, ловившие на реке рыбу, оборачивались и долго смотрели вслед большому кораблю с медведями на парусах и с орлами на флагах. Рыбаки дивились огромным голубым глазам лодьи «Петр из Новгорода». Их не напрасно нарисовал богомаз ладожского монастыря. Говорили, что корабль с глазами видит скалы и берег и может сам отвернуть от опасности.
Скоро новгородцам густой синей тенью открылся вдали орденский замок, а чуть правее — высокий городской собор.
Андрейша давно собрался в дальнюю дорогу. Вместе с московскими боярами он стоял у передней мачты и смотрел на медленно приближавшиеся стены и башни замка. Он был рад и не рад поездке в Вильню. Ему хотелось подольше задержаться в Альтштадте — там ждала его невеста, дочь литовца Бутрима.
Однако сопровождать московских бояр в Вильню — дело почетное. Андрейша понимал, что ему оказано большое доверие.
Глава четвертая. СЧАСТЬЕ РЫЦАРЯ — НА ОСТРИЕ КОПЬЯ
На орденском ристалище продолжалось единоборство. С лязгом и грохотом сшиблись на всем скаку еще два рыцаря. Копья их разлетелись на несколько кусков. Кони чутко вздыбились, рыцари покачнулись, но усидели в седлах.
Заиграла дикая музыка крестоносцев. Ухали барабаны, звонили колокола и цимбалы, по-звериному трубили трубы.
— Победитель получит боевые доспехи и коня с чепраком? — закричали бирючи.
Собираясь продолжать схватку, рыцари отъехали каждый в свою сторону. К ним бежали оруженосцы с новыми копьями.
Гости, сидевшие на скамейках, оживились, заговорили. Одни утверждали, что победит австрийский рыцарь в красном плаще, с красными перьями на железном шлеме. Другие стояли за француза, рыцаря в зеленом плаще и дорогих доспехах. На его золоченом шлеме развевался кружевной женский платок. Среди гостей прошел слух, что австриец оступился, садясь в седло, а это плохой знак.
Дамы с жадным любопытством смотрели на единоборство и вскрикивали всякий раз, когда раздавался звон оружия.
Орденские братья в белых плащах невинности чинно расселись возле великого магистра; они занимали три ряда скамеек. Братья сидели молча, внимательно наблюдая за каждым движением сражающихся. Борьба опытных рыцарей была хорошей школой. В поединке важна не только победа, но и умение изящно держаться на коне, красиво наносить удары.
Князь Витовт с женой Анной сидели на почетных местах, недалеко от благочестивого капитула, и громко обсуждали с боярами промахи и удачи сражающихся.
Знакомый голос заставил князя повернуть голову. «Лютовер, — узнал он, — стремянный боярин Ягайлы. Совсем недавно великий князь наградил его боярской шапкой. Может быть, он убийца моего отца?!»
— Жди меня здесь, — торопливо бросил Витовт княгине.
Волна гнева подняла его с места.
— Убийца! — сказал он, подойдя к Лютоверу и хватаясь за меч. — И ты, холоп, осмелился поднять руку на великого Кейстута!