Колдовство
Шрифт:
– В общем, Андрей Сергеевич, дела ваши плохи, конечно же, но не безнадежны. Вам, можно сказать, повезло.
Говорил уверенно, но уверенности не чувствовал. Казалось Радаеву, еще минута-другая, и он сам начнет мямлить, как тугодум Лапин. Отработанная схема летела по бороде. Невозмутимое спокойствие лоха заставляло Радаева дергаться. Он работал в органах почти двадцать лет и до сих пор оставался простым патрульным исключительно из меркантильных соображений: сидеть в кабинете, конечно, здорово, но и спрос там куда как выше. Застав беспредел девяностых на излете, Радаев быстро и надежно встроился в систему преступного мира. Словно деталька мозаики, как будто только его там и не хватало. Он закрывал глаза на мелкие правонарушения, а в крупных активно помогал. Знал,
Когда хотелось больше денег, он просто проворачивал одну из проверенных временем схем. Лох не мамонт – не вымрет. За годы Радаев изучил все возможные модели поведения и не без оснований считал себя этаким лоховедом. Волосатик Андрей с навыками бойца ММА и взглядом римского патриция не укладывался ни в один из привычных шаблонов. Может, крыша у пацана хорошая, родня при власти? Да нет, уже бы названивал. Сидит, глазами прожигает. Псих? Не одупляет, что ему грозит? Так ведь тоже нет, парень очень даже при памяти. С каждой минутой Радаеву все труднее становилось себя сдерживать.
– В общем, всего за пятьсот тысяч рублей мы с коллегой забудем про данное недоразумение.
Лапин округлил глаза, и было отчего. Изначально договаривались ломануть лоха тысяч на триста. Так быстрее и надежнее. Но полный ненависти и презрения взгляд вывел-таки Радаева из себя. Наглеца следовало проучить.
– Полмиллиона за видеозапись? – усмешка Андрея стала еще кривее. – Дороговато.
– Ну, такой предприимчивый молодой человек наверняка сможет раздобыть нужную сумму. Не все деньги мира. Продайте квартиру. Займите у родственников. Кредит возьмите, в конце концов.
Радаев вложил в паспорт визитку с одним лишь номером телефона, протянул Андрею. На мгновение позволил маске добродушного взяточника упасть, зыркнул голодным зверем.
– У тебя две недели. Как соберешь бабки, пришлешь эсэмэс с одним словом: «Готово». Дальше мы скажем, что делать. Уяснил? Свободен пока.
Неуловимо птичьим движением Андрей склонил голову к плечу. Взъерошенный черный ворон. Открывая дверцу, он уходил так, словно последнее слово осталось за ним. Радаев не мог этого допустить.
– Вот еще… Надумаешь убежать – я тебя найду. Надумаешь кинуть – я тебя найду. Что бы ты ни придумал, как бы ни прятался – я тебя найду. И тогда уже не буду таким вежливым.
Сцепив пальцы в замок, Андрей покивал. На секунду Радаеву показалось, что он наконец достучался до самоуверенного говнюка, но нет. Андрей нахмурился, словно решал сложную задачу или разгадывал незнакомое слово в кроссворде.
– Как так получается? Как такое вообще возможно?
– А? – не понял Радаев.
– Как четыре настолько аморальных, гнилых существа смогли найти друг друга?
Чувствуя, как от пара позвякивает крышечка на кастрюле гнева, Радаев прошипел:
– Шестьсот тысяч. Неделя. Пш-ш-шел вон.
Только когда Андрей скрылся в темноте, Радаеву пришло в голову, что тот даже не спросил, каким образом исчезнет видеозапись. Лошье всегда цепляется за какие-то мнимые гарантии в тщетной надежде, что уж в этот раз их не кинут. А этот не стал, нет. Некстати вспомнилась поговорка родом из девяностых: если в схеме не видишь лоха, значит, лох – это ты.
Только дома Радаев становится самим собой. На работе он «опытный сотрудник», «ценный кадр», «хороший мужик», «свой парень». Дома он – падишах. Безо всяких кавычек. Он нажимает кнопку дверного звонка – никогда не пользуется ключами, – и дверь открывается почти мгновенно. Жена, должно быть, ждет в прихожей. Она знает, когда муж возвращается с работы, даже если тот не говорит точное время, а он не говорит никогда. Научилась чувствовать. Радаев научил.
Ольга – пышная блондинка, за двадцать лет брака расплылась и подурнела, но Радаеву плевать. Брак для него не догма, он спит, с кем хочет. Он знает десятки молоденьких дурочек, чьи длинные ноги никак не держатся вместе. К жене как к женщине не прикасается уже несколько лет. Разве что по праздникам, и только чтобы вознаградить ее. Жена – привычка, жена – уют, жена – прислуга, но никак не женщина.
Еще она мать его принцессы, и это тоже важно. Восемь лет назад, узнав, что долгожданная беременность не принесет сына, Радаев отвез Ольгу в лес. Ночью отвез. Вручил лопату и велел копать яму. Шайтан его знает, почему они все же вернулись домой вместе. Сейчас Радаев вспоминает эту историю с сожалением, а когда из детской с криком «па-а-ап-ка-а-а!» вылетает дочка, даже со стыдом. Они назвали ее Жасмин, как принцессу из мультика про Аладдина. Хотя когда Радаева спрашивают об этом, он лишь пожимает плечами. Радаев не любит мультики. Его кинопристрастия ограничиваются старыми боевиками и порнухой.
Он звонко чмокает дочку в щеку, позволяя висеть на шее, пока жена расшнуровывает ему ботинки и подсовывает стоптанные домашние тапки. Из кухни пахнет жареным мясом и свежей зеленью. Ольга умеет готовить экзотические блюда, но Радаев не любит сложностей ни в кулинарии, ни в жизни. По окончании рабочего дня ему достаточно, чтобы на столе стояла тарелка жареного мяса, укроп, кинза, нарезанные огурцы и помидоры. Чтобы жена наливала в стопку тягучую водку прямиком из морозильника. И чтобы Жасмин, смеясь, трясла светлыми косичками, рассказывая о том, как прошел день в школе.
На следующей неделе нужно сдать читательский дневник. Обсуждают поездку всем классом на экскурсию в Питер. Классная руководительница хвалила и ставила в пример ее заполненную тетрадь. Соня Бойко принесла на продленку новую куклу Братц, а Мишка Колесников – дурак. Челюсти Радаева методично перетирают мясо, прерываясь лишь на короткий миг, чтобы пропустить в глотку рюмку леденящей водки. Радаев жмурится от удовольствия и едва заметно улыбается дочери.
Тихая Ольга подливает ему последнюю, пятую рюмку и уходит в гостиную. Вскоре оттуда раздаются звуки работающего телевизора, идут новости по НТВ. Радаев заканчивает трапезу, утирает рот салфеткой, мягко целует дочку в макушку и проходит в ванную. Стягивает одежду, сваливает кучей возле стиральной машинки – Ольга приберет. Краны поскрипывают, когда Радаев открывает их, и тугая струя ударяется о пластик. Забравшись внутрь, он с минуту лениво размышляет, стоит ли наказать Ольгу за то, что не приготовила ванну, но решает, что это не ее косяк. Обычно Радаев принимает душ, а сегодня хочет понежиться в горячей воде. Отмокнуть. Растворить кипучую злость, разбуженную волосатиком Андреем. Третий день на исходе, а от него ни слуху ни духу. Необычное поведение для человека, чьи яйца ты зажал в тисках. От воды поднимается пар. Ванна наполняется. Тонут щиколотки, затем колени. Мышцы ноют, расслабляясь после долгого дежурства. Радаев поводит головой, и шея разражается приятным хрустом. Вода подбирается к пупку…
…Зелень листвы прожигает сетчатку. Яркая, сочная – сожми с хрустом, потечет! – она колышется едва заметно. Легкий ветерок обдувает разгоряченное лицо Радаева. Вдаль, насколько хватает глаз, устремляется зелень, зелень, зелень, в которой, далеко не сразу, обнаруживается нечто длинное, коричневое, испещренное трещинами. Похожее на змею, оно тянется и тянется, и мозг Радаева, тоже далеко не сразу, понимает, что это ветка. Гигантская, толстая, в несколько обхватов ветка. Шелестит листва, лучи закатного солнца едва пробиваются сквозь зеленую гущу. Радаев вертит головой, скользя ошеломленным взглядом по новой окружающей действительности. Невероятно, он видит почти на триста шестьдесят градусов. Немного мешает темное вытянутое пятно, маячащее где-то внизу, между глаз, но задуматься нет времени. Обостренный слух Радаева улавливает далекий крик. Голос кажется знакомым… Неужели Коза? «Откуда она здесь? – удивляется Радаев и тут же ловит вторую, куда более ошеломительную мысль: – А я? Откуда здесь я?» Крик повторяется и Радаев решительно бросается вперед. Но, не удержавшись, сковыривается с толстой ветки и с перхающим клекотом летит вниз: