Колдун из клана Смерти
Шрифт:
Машина свернула на дорогу, идущую в глубину леса, и вьесчи увидел впереди свет фар. Гости съезжались на праздник.
По трассе недавно прошел грейдер, расчищая ее, и полотно под колесами стало чисто-белым, искрящимся. Справа начался шестиметровый забор, сложенный из неровных каменных глыб разной величины. Его украшали острые зубцы и факелы, через равные промежутки торчащие из кладки. Красное негаснущее пламя билось в них, бросая на стены мрачные отсветы.
Огромные ворота освещали два костра, «запертые» в высоких клетках, висящих на длинных цепях. Багровые струи вырывались
Рамон догадывался, какое впечатление должна производить его «Цитадель» на людей.
— Патрон, — голос водителя отвлек негоцианта от созерцания, — вроде бежит кто-то.
Вьесчи взглянул в окно. Рядом с машиной, ехавшей на приличной скорости, бесшумно неслась размытая серая тень.
— Тормози, — сказал он довольно.
Когда Рамон выбрался из салона, к нему подошла девушка. Высокая, стройная, в короткой дубленке и кожаных штанах, с толстой русой косой, перекинутой через плечо. Красивая диковатой лесной красотой всех женщин вриколакос.
Казалось невероятным, что эта хрупкая особа с прозрачными синими глазами только что пребывала в образе огромной свирепой хищницы. Имя ей было Мирослава, но про себя Рамон всегда называл ее так же, как мать: la Loba — «волчица».
Она кивнула в знак приветствия и протянула маленький холщовый мешочек. Обычный ритуал. Каким образом оборотни умудрялись вложить часть своей силы в сухие корешки и стебли травы, Рамону оставалось лишь догадываться. Но сейчас он держал в руках мощный фрагмент магии чужого клана.
Негоциант заметил, с каким любопытством Мира смотрит на него, и кивнул:
— Спрашивай.
— Это для кого-то из твоего клана, — девушка указала взглядом на мешочек с травами, — или для тебя?
Естественно, дочь и воспитанница Рогнеды, жены Иована, знала о неудачных экспериментах вьесчи с магией оборотней. Поэтому с ней можно говорить свободно.
— Для меня, — улыбнулся он.
— Но зачем? Ты же знаешь, что все бесполезно.
Вьесчи помолчал, дожидаясь пока мимо проедет машина с очередным гостем.
— А ты не думала, что мне нравится получать вашу силу? Может быть, для меня она стала наркотиком?
Девушка насмешливо улыбнулась и потянула носом воздух, словно могла унюхать запах его лжи.
Рамон познакомился с ней не так давно. Сначала девчонка дичилась, зыркала зелеными глазищами и спешила убежать. Но постепенно любопытство победило недоверие. К тому же негоциант, по давно устоявшейся привычке поддерживать дружеские отношения со всеми кланами, был вежлив и внимателен. Пару раз предлагал в подарок занятные сувениры. Естественно, Мира ничего не брала, но смотреть стала теплее, а разговаривать охотнее.
— Почему у тебя нет магии, Рамон?
— У меня есть финансовое чутье. Это магия особого рода.
Он протянул руку, щелкнул пальцами и достал из-за ее заостренного ушка серебряную монету. Нехитрый фокус, но девушка весело рассмеялась.
— Я знаю, что покупать и что продавать. Когда и на чем можно заработать. А также, сколько и на что потратить.
Мира слушала, глядя на него пристально. И в ее зрачках поблескивали хищные огоньки.
— Если честно, я не понимаю, зачем Рогнеда собирает для тебя силу.
— Не хочет отрываться от цивилизации. А цивилизация — это я. Не желаешь немного моей магии? — Вьесчи показал ей монету.
Девушка недоверчиво улыбнулась в ответ на это заявление, равнодушно посмотрела на серебро, отпрыгнула и побежала прочь, на ходу принимая волчье обличье.
Минуту Рамон стоял, глядя ей вслед, а потом сунул мешочек с травами в карман и сел в машину.
По ту сторону забора начался огромный парк. От старых кряжистых дубов веяло сказочной дикостью. Вершины высоких сосен чуть покачивались под ветром. Волшебная страна холода, покоя и тишины. Лишь с тихими хлопками срываются комки снега с ветвей елей, да свистит ветер.
Затем по обе стороны дороги взметнулись колонны изо льда. Их своды смыкались, образуя прозрачные арки, и теперь машина ехала окруженная льдистым сиянием.
В свете фонарей засверкали скульптуры из снега — девушки, застывшие в хороводе на поляне.
А потом внезапно перед гостями возникало чудо. Посреди искрящихся сугробов, под ледяным зимним небом стоял тропический сад. Высокие стройные пальмы поднимались из золотистого песка. Над их широкими листьями летали снежинки. В зарослях рододендронов кружили бабочки. Кусты роз пылали алыми цветами. С отвесной скалы падал водопад и разбивался в пыль о поверхность озера у подножия. В воде плескались две девушки в бикини, третья сидела на камне, отжимая мокрые волосы. Из глубокого водоема весело струилась по камням прозрачная речка, огибала мраморные беседки, окруженные плакучими ивами, и наполняла огромные мраморные чаши, в которых лениво покачивались шапки цветущих лотосов.
Переход от зимы к лету был настолько ошеломляющим, что Рамон сам иногда сомневался — не мираж ли все это.
Нереальная картина приближалась. Четче стала видна грань, отделяющая зеленую траву от сугробов. Белая плотно укатанная дорога словно упиралась в невидимую преграду, за которую не попадал ледяной воздух, не залетал снег, и тянулась дальше, между высоких акаций, полосой ровного черного камня.
Машина медленно проехала последние несколько метров и оказалась в зеленой аллее. Рамон довольно улыбнулся, глядя на цветы гибискусов, покачивающиеся от легкого ветра. Даже сейчас было невозможно понять, что они едут по длинному стеклянному тоннелю, разделяющему сад, накрытый таким же прозрачным колпаком.
Устроить райский уголок посреди зимы позволяли высокопрочное стекло, сложная система отопления, вентиляции и «шлюзовых камер». Но обман можно было обнаружить, только выйдя из машины и дотронувшись до прозрачной преграды ладонью.
Впереди показался дом-дворец в восточном стиле. С резными балкончиками, открытыми галереями и лестницами. К нему вплотную примыкал сад. Красиво и безумно дорого.
— Мечта Шехерезады, — скептически произнес Рамон, прислушиваясь к шипению прозрачных переборок, закрывающихся за машиной.