Колдун
Шрифт:
Грауэл выжидательно смотрела на Марику, пока та обдумывала смысл сказанного.
— Почему ты так смотришь на меня?
— Может быть, ты о чем-то сожалеешь.
— С какой стати?
— Горри была…
— Горри была карк, Грауэл. Мерзкой старой стервятницей. И она сделала бы со мной то же самое, если бы смогла. Неоднократно пыталась.
Горри получила по заслугам. Не желаю больше о ней слышать.
— Воля ваша, госпожа.
— Вы уже разыскали Брайдик?
— Ее, как и следовало ожидать, назначили в местный центр
Студентов туда не пускают. А техников не выпускают оттуда.
— Почему?
— Не знаю. Это совсем другой мир. И мы все еще пробираемся здесь ощупью. Никто никогда не говорит, что разрешено, сообщают только о запретах.
Марика поняла, что расстроила Грауэл. Когда охотница была чем-то огорчена, она всегда пользовалась официальной речью. Но сейчас Марика не хотела анализировать чужие чувства. Ее волновала более насущная проблема.
— Я хочу выйти в город, Грауэл.
— Зачем?
— Чтобы обследовать его.
— Это запрещено.
— Почему?
— Я не знаю. Здесь никто не объясняет правил. Их просто надлежит выполнять. И незнание правил не служит оправданием.
А каково наказание за неповиновение? Впрочем, эту мысль Марика отбросила. Рано ей еще бороться со всеми этими ограничениями. И все же она почувствовала, что должна сказать:
— Если такова жизнь в легендарном монастыре Макше, Грауэл, то я тут долго не выдержу — сбегу!
— Нам с Барлог тоже нечем заняться, Марика. Они считают нас слишком отсталыми.
3
Прочный камень, из которого был сложен монастырь, стал для Марики злейшим врагом. От него некуда было деться. Многие века он был свидетелем чуждых ей традиций, и это не могло не подавлять.
Вынужденное бездействие делало это давление непереносимым. Все больше и больше времени Марика проводила в своем убежище на башне. Но шли дни, и медитация уже почти не помогала восстанавливать душевный покой.
С башни не было видно ничего, кроме монастырского двора, города и мастерских. Был, конечно, ветер, вездесущий северный ветер, но здесь он ничего не говорил Марике, как это делал бы ветер в Акарде. Он нес совсем не те запахи, даже вкус у него был не правильный. Воздух был густым от тяжелых промышленных запахов. Ветер, который всегда был другом Марики, стал чужим и равнодушным.
Теперь Марика могла целыми днями не выходить из комнаты. Она лежала на своем тюфяке и пальцем рисовала рожицы на запотевших каменных стенах.
Иногда Марика совершала вылазки в призрачный мир, но ей и там было неуютно. Призраков было мало — слишком много силт собралось в этом городе. Марика чувствовала присутствие каких-то больших монстров, высоко вверху, но дотянуться до них не удавалось. С тем же успехом можно было пытаться поймать одну из лун.
К концу шестой недели подобной жизни атмосфера в монастыре переменилась. Это удивляло Марику, пока Барлог не объяснила ей:
— Скоро сюда прибудет Верховная жрица Градвол.
Верховная жрица Градвол управляла всем сестричеством Рейгг, земли которого занимали почти весь континент.
— Они все носятся как полоумные — готовятся к встрече.
— Зачем она приезжает? — спросила Марика.
— Чтобы лично руководить действиями по борьбе с кочевниками. Два дня назад их видели со стены крепости Мотчен. Это всего в сотне миль к северу от Макше, Марика. Кочевники идут за нами по пятам.
— Эти макшские силты, — добавила Барлог тихонько, — очень напуганы.
У них контракт с Союзом торговцев, по которому силты обязуются защищать любого торговца, оказавшегося на территории Рейгг. А на этот раз сестрам не удалось этого сделать. Критца — лишь одна из трех крепостей торговцев, которые уже разрушены. Ходит слух, что кое-кто из торговцев собирается написать открытое письмо сестрам Серк, призывая их взять под свою опеку территорию Рейгг, поскольку-де Рейгг не в состоянии больше обеспечивать порядок.
— Ну и?.. — безразлично поинтересовалась Марика.
— Это затронет нас всех.
— А как? Мы ни в чем не принимаем участия. Нас здесь только терпят, и то с трудом. Кормят, и все. Никому нет до нас никакого дела. Чего же бояться? Нас даже никто не видит — так кто же может нам навредить?
— Не говори так, Марика.
— Почему это?
— Эти сестры могут становиться невидимыми. Вдруг кто-то из них тебя услышит?
— Не будь такой глупой. Все это — чепуха!
— Я слышала это от…
Барлог не закончила фразу. Боялась, видимо, скомпрометировать свой источник сведений.
— Как долго ты еще сможешь терпеть это заключение, Барлог? А Грауэл? Я уже скоро не выдержу, честное слово!
— Мы не можем уйти.
— Кто это сказал?
— Это запрещено.
— Кем? Почему?
— Просто. Так оно и есть.
— Для тех, кто мирится с такими правилами!
— Марика, пожалуйста…
— Уйди, Барлог. Не хочу я слушать, как ты скулишь.
Когда охотница повернулась, чтобы уйти, Марика добавила:
— Тебя приручили, Барлог! Превратили славную охотницу в двуногого вьючного плакунца!
Марика говорила на их родном диалекте, и слова от этого жалили еще больнее.
Барлог ощерила пасть от ярости, но сдержалась и даже дверь за собой прикрыла тихо.
С высоты своей башни Марика наблюдала за прибытием Верховной жрицы.
Летающий крест проплыл, снижаясь, мимо ее наблюдательного пункта.
Градвол стояла в точке пересечения осей, на кончиках крыльев застыли четыре силты. Глаза их были закрыты. В их напряжении чувствовался какой-то барабанный ритм, которого Марика в прошлый раз просто не заметила. Но тогда она была такой усталой и опустошенной, что ничем не интересовалась. Все ее мысли были только о том, что она жива, что разрушенная крепость осталась позади — в прошлом.