Колдун
Шрифт:
— Жесть, — Ваня упал на диванчик у стола, на котором в блюдечках стояло несколько свечей.
— Жесть — это когда тебе стадо коров надо привить за день, — подключился Виктор Палыч, — Вот помню, приехал я как-то…
И стушевался, замолчав.
— Да что я, в самом деле, старый… — он потрепал Сережу по волосам, — Тут не до коров сейчас. Спасли вы меня, сынки, — посмотрел на Трофима, — Может и остальным поможете.
Маша села на табуретку перед Ваней и придвинула ему пакетик с леденцами:
— Самое лучшее лекарство, — она улыбнулась, —
Она вдохнула:
— Только бы мама…
— Не мети языком попусту, — дернулся мальчишка, — Накличешь.
Ваня улыбнулся, принимая угощение, и захрустел конфетой, отпивая чай, который ему Трофим поставил.
— Спасибо, правда уже получше.
— Дождемся полуночи и пойдем, — Трофим перебирал содержимое своего рюкзака. Хорошо, корни расковника есть, одной головной болью меньше. Надо будет потом стребовать у Ирины пополнить запасы его трав. Если у кого и есть редкие виды, то это у нее. А то «посмотри, колдун, на деревушку». Ведь знала же, ведьма старая, куда его отправляет, только вот сказать не удосужилась. Он встряхнул мешочек с адамовой головой и задумчиво поглядел на плиту. Он еще успеет сварить зелье. Оно, конечно, не настоится как надо, но на ночь ему хватит.
Покопался в сумке и вытащил маленькую ступку, отсыпал туда чуть сухой травы и принялся толочь, привычно склонив голову к плечу.
— А что это вы делаете? — подошла ближе Маша, заглядывая через плечо, — Заговор на здоровье?
— Почти, — улыбнулся Трофим.
Ваня потянул носом, хмурясь.
Трофим взял ковшик, зачерпнул немного воды и поставил на огонь. Подумал и подлил туда чуть самогона. А затем высыпал траву, помешивая.
Виктор Палыч поерзал на месте:
— Ох, ребят, чую, что нельзя спрашивать, но вы сами-то кто такие?
— Сложно объяснить, — Трофим достал из рюкзака измельченный порошок, открыл его и скривился, чихнув, отмерил чайную ложку и сыпанул следом, тут же убрав ковшик с огня и отставляя в сторону. Почти готово.
Дед кашлянул:
— Мне батя про таких, как вы, рассказывал, — он дернул головой, — Только я думал, сказки все, он только с войны вернулся, мне лет пять было…Рассказывал про то, как вы танки голыми руками поджигали, окопы движением ладоней рыли, про то, как под огнем выносили раненых, лечили тут же…
Маша восторженно охнула, а Сережа подсел поближе. Даже Ваня подобрался, выпрямившись.
— А потом он забывать стал… Несколько лет прошло — и только рукой на меня махал, дескать, что еще за сказки, — дед подпер рукой щеку, — Только я эти истории до сих пор вспоминаю.
Он помолчал и спросил:
— Мы ведь тоже потом не вспомним о встрече с вами?
— Кто знает? — Трофим понюхал содержимое ковшика, довольно кивнув, и отпил, чувствуя, как прокатывается горячее зелье внутри, — Скорее всего нет. Будете помнить про болезнь, про страх, а вот про нас… Людская психика так защищается.
— Жаль, —
Трофим дернулся, закрыв глаза, и тут же распахнул их, чувствуя, как затопила чернота радужку. Картинка перед лицом подернулась и выцвела, оставив только яркие пятна на месте людей. Дети светились ярким голубым светом, дед — потусклее, но Трофим довольно кивнул — тот еще десяток лет протянет. А вот Ваня…
Трофим подошел ближе, касаясь рукой перетекающих над головой парня потоков черноты и ослепительно белого света.
— Что? — поднял он глаза, — Что-то не так?
— Все так, — Трофим прошел в комнату и посмотрел на Макса, который уже не стонал, спеленатый стазисным заклинанием. И у него, и у женщины, лежащей на диване, по груди растекались безобразные алые кляксы, пульсируя. Вихри воздушной силы вокруг Макса не прекратили движение, они бились, пытаясь остановить распространение метки. Трофим наклонился, прищурившись, отодвинул мокрые от пота волосы ученика и с интересом уставился на маленькое солнце, будто бы вырезанное на коже прямо под ухом Макса.
— Все нормально? — отодвинул занавески Ваня, заглядывая в комнату.
Трофим обернулся и поманил того к себе:
— Ты видел?
Ваня, нахмурившись, наклонился над кроватью:
— Это? — ткнул пальцем, — Видел. Думал, Макс татуху сделал обережную. Я не чувствую движения болезни у головы, все вниз спускается, поэтому и подумал…
— Обережную, — потянул Трофим и выпрямился, — Нет, Вань, не было у Макса татуировки.
— А что это тогда?
— Оберег и есть.
— А… — Ваня нахмурил лоб, — Кто тогда? Старуха эта что ли? Полуденица? Она потому к нам подошла? С чего бы?
— Видно, и ей новые соседи житья не дают.
— Или, как сказал бы сам Макс, — Ваня хохотнул, — Он просто очень хорошенький.
Трофим еле заметно улыбнулся.
— В любом случае, она опоздала. Метка скорее всего уже была. Или эти твари настолько насосались жизненной силы, что им оберег нипочем.
— Что за твари-то? — тихо спросил Ваня, подходя к женщине и поправляя на той одеяло.
— Думаю, навьи, — Трофим провел рукой над головой Макса, чувствуя, как прокатывается огонь по мышцам. Пятна чуть съежились, потемнев. Возможно, если немного подождать, с Ваниной помощью и оберегом от полуденицы, Максу удалось бы снять метку. Вот только у женщины этого времени уже не было.
— Не слышал о таких. Это что-то типа назгулов?
— Кого? — удивился Трофим.
— Ну… — стушевался Ваня, — У Толкиена в книжке были темные всадники, мертвые колдуны… Призраки…
— А… — он подошел к окну, отодвинул плотную занавеску и поглядел на темное небо, залитое светом звезд, — Навьи — духи умерших. Да, пробудившиеся от спячки, только к колдунам они не имеют никакого отношения.
Он помолчал и добавил:
— Скорее уж к ведьмам, но те не признаются.
Ваня выпрямился, сжав кулаки: