Шрифт:
Меня зовут Алевтиной. Имя, как имя, не самое распространённое, конечно, но и не такое редкое, как, допустим, Марфа или какая-то там Казилина. А вот фамилия у меня… Воробьихина… Не Воробьёва, не Воробейчикова, а именно Воробьихина. Хотя, если бы была Воробьёва, что бы от этого изменилось? Ох, и намучилась я с этой фамилией в моём не очень далёком детстве.
Как только меня ни дразнили: Воробьиха, Воробей, Воробушек… И это ещё самые ласковые прозвища. Из-за этих дразнилок я даже стала посещать секцию каратэ. Но сейчас я об этом не жалею. Могу от любого хулигана отбиться. Вот только на соседа ни рука, ни нога как-то не поднимается.
–
Черноглазая дивчина!
Выходи, красавица,
Ты мне очень нравишься.
Вот опять! Надоели его бесконечные частушки. Я торопливо закрыла окно. Хотя надо признаться, голос у него красивый и поёт он хорошо.
– Не хочешь и не надо, – донеслось громко с улицы. – Один пойду. Несчастный, одинёшенек!
Ага! Как же, одинёшенек! Сейчас целая свора девок прицепится. Николай у нас – первый парень на улице.
Выходной, воскресенье. Планов у меня пока никаких. Может, зря с Николаем не пошла? Он, явно, в клуб подался. Клуб «Русалочка», бывший Дворец Культуры строителей, – круглосуточный центр молодёжных и немолодёжных тусовок на нашей улице. Сегодня в нём выступает ансамбль «Закрой глаза». Вот названьице! Это значит, закрывай глаза от удовольствия и слушай, слушай, слушай…
Честно говоря, их песни не так, чтобы очень. Хотя это всё на любителя. Уверена, клуб сегодня будет полон поклонников этого ансамбля. Я же хожу на их концерты только для того, чтобы встретиться и поболтать с Никой, моей бывшей одноклассницей, а потом сокурсницей, теперь – главной солисткой ансамбля.
– Аля, Алечка, выйди на минутку! – Это Валя, вторая моя бывшая одноклассница. После школы сразу выскочила замуж, родила двоих детей, мальчика и девочку, и теперь занимается хозяйством и детьми. Муж её, Васька Тупицын, один из местных «олигархов», хозяин «Русалочки», дома бывает редко. Вот Валентина со всеми своими проблемами и бегает ко мне. Благо, живём мы почти по соседству. Почти – это через дорогу, наискосок.
– Чего тебе? – я снова открыла окно и выглянула на улицу.
Одной рукой Валя держала за руку своего старшего, второклассника Петьку, а второй протягивала мне красивое колье с зелёными камнями.
– Вот, посмотри, что этот паразит приволок! Представляешь, пытался продать. Хорошо, Семёновна увидела, да мне сказала. Как думаешь, дорогое?
Так далеко не определишь. Придётся выйти, посмотреть. Петька у Вали, как он сам говорит, занимается бизнесом. Сам мастерит разные поделки, меняет, продаёт. Одно время повадился тащить у младшей сестры мелкие вещички. Валентина всыпала ему по первое число. Но Петька даже не обиделся. Сказал, что бизнес требует жертв, но продавать вещи сестры перестал. Надо сказать, бизнес у Петьки процветал. Валентина, даже иногда занимала у него деньги на хлеб, если доходы отца резко падали.
Я держала в руках золотое колье с изумрудами. Камни, скорее всего, настоящие. Я, конечно, не спец в этих делах, но видно и невооружённым глазом, что вещь очень дорогая. К тому же, мне кажется, где-то я уже видела такое. Где?
– Где взял? – как можно строже спросила я у Петьки.
– Нашёл! – Петька подозрительно отвёл глаза в сторону.
– Врёшь! – Валя дёрнула Петьку за руку, но тот даже не поморщился, только
пошире расставил ноги для упора. – Врёшь! Разве можно выбросить такую красоту? Украл? Признавайся! У, весь в отца, паразит!
Тут Валя, явно, перегнула палку. Её Васька и в самом деле полгода отсидел в тюрьме, но вовсе не за кражу. Он спасал Валюху от хулиганов и немного переборщил. Одному из покушавшихся на честь его невесты, и это правда, он проломил голову, за что и был наказан. Валя честно ждала Ваську. Ровно через девять месяцев после его освобождения родила сына, а потом ещё через год – дочку, Олечку. Ваську после отсидки на работу никуда не брали, и он арендовал Дворец Культуры, который в то время никому был не нужен. Дела свои вёл честно, за что был часто бит. Доходы поэтому имел небольшие, но в воровстве и подлости замечен не был. Жену свою любил без памяти, детей тоже. Петька рос копией отца и по характеру, и по внешности. Именно поэтому подозревать младшего Тупицына в воровстве не имело никакого смысла.
– Нашёл, говоришь? – я погладила камни. Они излучали тепло, а может мне это просто показалось. – Где?
– У клуба, под ёлкой.
Перед клубом была большая площадь, окружённая елями. На этой площади в советские времена проходили все праздники, а сейчас там усилиями Васьки оборудована большая охраняемая, и к тому же бесплатная, автостоянка. Любой любитель ночных посиделок в клубе мог не бояться, что его машина исчезнет.
– А продавал зачем? – продолжала я допрос.
– Как зачем? – Петька от удивления чуть не подпрыгнул на месте. – Я не украл, я нашёл, значит, она моя. Мне такая вещь ни к чему. Вот и хотел продать. Деньги мне нужней.
– Ишь ты! Деньги ему нужней, – возмутилась Валя. – А ты не думал, что найдётся хозяин, и ты можешь получить по шее.
– Мама права, – добавила я. – Вещь очень дорогая. Если её потеряли, то, наверняка ищут. А если кого-то ограбили или, что ещё хуже, убили? За такую вещь могут запросто. Я думаю, надо отнести её в милицию, чтобы не было неприятностей.
– В полицию, – поправил меня Петька.
– Ясно, в полицию.
– Нет, только не в полицию, – нахмурилась Валя. – Вася будет недоволен. Не любит он нашу милицию.
– Полицию, – снова угрюмо поправил Петька.
– Милицию, полицию, какая разница? Всё равно Вася будет недоволен. Что делать-то, Алечка? Оставить нельзя, отнести тоже нельзя!
– Отнеси в клуб, – предложила я. – Отдай Косте, бармену, пусть поспрашивает хозяина, а может Костя знает, чья это вещь. В клуб ведь многие ходят.
– Точно! – обрадовалась Валентина. – Спасибо, Алечка. Пошли, Петька, отнесём.
Вернувшись домой, я посмотрела на часы. До концерта оставалось два часа. Самое время пойти поболтать с Никой. Она как раз должна появиться в клубе, чтобы подготовиться к выступлению. Я быстро переоделась в лёгкое коротенькое платье, подкрасила губы, прихватила сумочку в тон к платью и вышла на улицу.
Погода – прелесть! Люблю вот такие тёплые дни, когда жара уже спала, а настоящая дождливая осень ещё не наступила. Говорят, это бабье лето. Почему бабье-то? В моём представлении баба – это женщина не моложе пятидесяти. Мне ещё нет и тридцати, и бабой я себя не чувствую, а начало осени люблю. Исходя из этого, это время можно назвать девичьим летом. Хотя, так может рассуждать любой человек. Рассуждать и примерять на себя.
В таком радужно-мечтательном настроении я вошла к Нике в гримёрную. Гримёрная – это, конечно, громко сказано, просто небольшой закуток за кулисами, отгороженный от остального пространства передвижной ширмой.