Колечко с бирюзой
Шрифт:
— Ты что ж, Наталья, не можешь на ноги встать и меня позвать? Кнопки и я нажимать умею! — И медсестра склонилась над молодым человеком. — Ну вот и хорошо, Игорь! Оказывается, ты у нас молодчина! — Тут она увидела, что больной сжимает Наташину руку, строго на нее посмотрела и вновь обратилась к пациенту: — А девчонку отпусти. У нее работы невпроворот! — Отвела его руку, положила поверх одеяла. — Сейчас Семен Семеныч, хирург, тебя посмотрит, потом я сделаю укол, и будешь баиньки до самого утра. Ты еще здесь? — обернулась она к Наташе. — А ну-ка, скачи в ординаторскую, зови
Наташа пулей вылетела из палаты.
Через час, покончив со всеми делами, она осторожно приблизилась к дежурной сестре, готовившейся к вечерней раздаче лекарств:
— Лидия Яковлевна, можно я вам помогу?
— Помоги. — Та искоса глянула на нее и усмехнулась: — Успела разглядеть, какого здоровяка к нам положили?
— Да, парень, сразу видно, крепкий, — согласилась Наташа. — Но что с ним случилось?
Не поднимая глаз, она раскладывала таблетки в маленькие пластмассовые стаканчики, то и дело сверяясь с листком предписаний для каждого больного.
Лидия Яковлевна поджала губы:
— Думаешь, нас ставят в известность, когда таких орлов с пулевыми ранениями привозят? Видимо, опять на границе контрабандистов или шпионов ловили. Кто их знает? Но парню бок час зашивали, если не больше. К счастью, Герасимов говорит, пуля дальше не пошла, застряла в ребрах. — Медсестра язвительно улыбнулась, глядя на санитарку. — Он ведь Семен Семеныча просил, чтобы ты к нему вернулась…
Не дослушав, Наташа метнулась к палате, моментально забыв и про таблетки, и про обещание медсестре развезти их по палатам. Лидия Яковлевна засмеялась:
— Остановись, милочка! Сейчас твой Карташов спит сном младенца, а вот утром надо будет его умыть и переодеть в чистую рубаху. Герасимов сказал, что сам контр-адмирал звонил, спрашивал о его самочувствии. Выходит, не простой он лейтенант, как ты считаешь?
— Наверно, не простой, — согласилась с ней Наташа, вздохнув: исчез повод немедленно увидеть этого самого лейтенанта.
Тут из столовой потянулись больные, и девушка бросилась им наперерез, приказав вернуть стулья в палаты. Затем Наташа вновь принялась помогать Лидии Яковлевне.
Наконец медсестра, проверив все предписания, разрешила Наташе раздавать лекарства, сама же подошла к трезвонившему телефону. И тут Наташа с изумлением отметила, как в долю секунды вытянулось и побагровело ее лицо. Лидия Яковлевна как-то вся вытянулась и, особо бережно прижимая трубку к уху, отвечала кому-то необыкновенно звонким для вечернего времени голосом. Девушка поняла: звонил кто-то из начальства. И в подтверждение ее догадки дежурная медсестра, положив трубку, перевела дух и на рысях кинулась в ординаторскую. Через минуту она вернулась с двумя дежурными врачами. Рыжеватый санитар из операционной вывез каталку для тяжелобольных, и вся компания поспешила в десятую палату. Через секунду оттуда выглянула Лидия Яковлевна и скомандовала Наташе:
— Живо открой первую палату и приготовь там постель.
— Кого-то переводят? — попыталась узнать девушка, но та махнула рукой и вернулась назад.
Первую палату на Наташиной памяти ни разу не открывали — она предназначалась для персон из высшего командования. Девушка подготовила постель, на всякий случай вымыла пол, открыла форточку и включила небольшой вентилятор: в комнате было душновато.
Вскоре по коридору загрохотала каталка, и в палату ввезли Игоря Карташова. Он не проснулся и не знал, какой удостоился чести — лежать в отдельной палате со всеми удобствами в виде туалета и ванной комнаты.
Больного переложили на кровать. Герасимов посчитал пульс, удовлетворенно кивнул Лидии Яковлевне. Потом, откинув одеяло, тщательно осмотрел повязку, охватывающую тело молодого человека от сосков до бедер. Оглянувшись на Наташу, движением руки подозвал ее:
— У тебя в каптерке найдется что-нибудь поприличнее, чтобы переодеть добра молодца? Этак на пару размеров больше нынешнего безобразия. — Он окинул критическим взглядом пижамные штаны, едва доходившие до середины икр пациента.
— Постараюсь найти. Мне на всякий случай оставляют несколько комплектов.
— Ну и лады. — Хирург посмотрел на санитара. — Петров поможет тебе его переодеть. Да, постой, — остановил он рванувшую к порогу санитарку. — Чем ты его успела приворожить? Давеча требовал, чтобы именно ты сидела рядом с ним. Так что, как освободишься, почаще заглядывай к нему, раз приглянулась!
— Хорошо, — прошептала Наташа.
Вместе с рыжим Петровым они, намучившись с тяжелым, бездвижным телом, с трудом переодели Карташова в более просторное новое белье, удивляясь, почему этим нельзя было заняться завтра, когда больной придет в себя.
Вскоре санитар ушел, а Наташа присела на стул рядом с кроватью больного. Ночник светил приятным зеленоватым светом.
Лицо раненого притягивало и завораживало девушку. Она поймала себя на желании узнать, какие у него глаза. Если судить по цвету волос, должны быть карими, вернее черными. Ночные тени легли на скулы и ввалившиеся щеки, отросшая щетина оттеняла неестественную белизну лба, темнели провалы глазниц. Каждая черточка лица спящего тяжелым сном мужчины кричала о страданиях, которые ему пришлось пережить несколько часов назад. Но тем не менее весь его облик говорил о человеке незаурядном, сильном и вместе с тем очень привлекательном и желанном для женщин.
Девушка испугалась своего открытия и невольно отодвинулась от кровати. Не существовало еще на свете мужчины, глядя на губы которого ей вдруг захотелось бы, чтобы ее поцеловали. Но сейчас с неудержимой силой ее влекло желание припасть к этим губам в поцелуе, почувствовать исходящий от них жар, взять на себя хотя бы малую частицу сковавшей их боли. Наташу тянуло опять коснуться его щеки, рук, лежащих поверх одеяла, но она не решалась, боялась потревожить его. Карташов спал под действием лекарств, но сон этот был тревожным и беспокойным. Набухшие вены на кистях рук, длинные сильные пальцы, которые время от времени судорожно комкали одеяло и тут же расслабленно разжимались, — все говорило о том, что приступы боли продолжают беспокоить раненого даже после введения обезболивающих средств.