Колесница Гелиоса
Шрифт:
Увлекшись, Луций поймал себя на том, что отвешивает легкий поклон придорожному миллиарию. [62] Он бросил быстрый взгляд на тихо напевающего возницу и снова откинулся на спинку сиденья.
«А хорошо было бы… — мечтательно вздохнул он. — Туника с широкой пурпурной полосой, двенадцать ликторов, расчищающих перед тобой дорогу и готовых по первому твоему слову бросить кого угодно в Мамертинскую тюрьму или даже убить!.. Но Квинт может обидеться! — снова вспомнил он о брате и помрачнел. — Если он узнает, что я мог заехать за ним и не
62
Миллиарий — столб или камень, установленный через каждую тысячу шагов.
— Опять ты ползешь, как беременная муха! — набросился он на возницу. Обернулся и погрозил кулаком рабам: — А вы почему плететесь сзади? Сколько можно приказывать быть всегда впереди, чтобы предостеречь господина от опасности! Или не видите, что впереди толпа?
Нахлестывая плетками коней, рабы рванулись вперед и вскоре остановились. Повозка едва не налетела на них.
— Кто такие? — нахмурился Луций, видя перед собой грязных, одетых в лохмотья людей, загородивших дорогу, и приказал рабам? — Разогнать!
Рабы обнажили оружие, но не успели воспользоваться им. Незнакомцы окружили их и ухватили коней за поводья.
— Разбойники? — побледнел Луций. — Беглые рабы?!
— Нет, господин! — покачал головой возница. Хорошо знакомый со здешними порядками, он пояснил перепуганному римлянину: — Это лишенные земли крестьяне. Они не желают жить в Риме и ютятся вон на том холме. Там они пьянствуют и целые дни предаются праздности!
— Как же их теперь отогнать?
— Подай им несколько ассов, и они сами отстанут от нас!
— Подай нам на жизнь! — нестройно подтвердили едва прикрытые рубищем нищие. — Слышишь, толстосумый римлянин, подай, а не то…
— Нате, подавитесь!
Луций швырнул на дорогу целую пригоршню медных монет.
Нищие, получив милостыню, лениво побрели к холму, посылая римлянину воздушные поцелуи.
— Несчастная Италия! — качая головой, проводил их взглядом Луций и подумал, что как только он станет консулом, то первым делом прекратит это безобразие на дорогах. Виданное ли дело — нищие крестьяне распустились до того, что останавливают знатных квиритов да еще и угрожают им!
— А вот и Капуя! — громко сообщил возница, кивая на показавшиеся вдали стены города и его храмы. — От нее до италийского порта Тарент — всего пять дней пути. Если, конечно, путешественники едут в Малую Азию через Грецию! А те чудаки, что решают добираться туда через Македонию, тратят целых восемь дней до другого нашего порта — Брундизия!
Задумавшись над словами возницы, Луций даже не заметил, как они въехали в Капую. Как и во всех крупных городах Италии, гостиницы здесь располагались вблизи городских ворот.
— Вон в той гостинице «Под мечом» можно найти отличных лошадей, — показал возница на вывеску с двумя перекрещенными мечами. — А в этой «У орла», — Луций увидел нарисованного над дверью двухэтажного здания орла с грозно поднятыми крыльями, — самый лучший ночлег в Капуе!
Привыкший к тому, что нанявший его римлянин постоянно спешит, заставляя гнать лошадей день и ночь, возница уже направил коней к вывеске с мечами, но Луций толчком в спину остановил его.
— Давай туда, где лучший ночлег! — к радости возницы приказал он. — Мне нужно как следует выспаться сегодняшней ночью.
«И — подумать…» — продолжая бороться с самим собой, добавил он про себя.
От обильной выпивки, предложенной хозяином гостиницы «У орла», Луций решительно отказался. Он ограничился двумя кружками напитка из виноградного сока, подслащенного медом. Горбоносый хозяин, сутулый и настороженный — сам похожий на горную птицу, услужливо провел его на второй этаж и распахнул дверь своей лучшей комнаты для постояльцев. Луций увидел перед собой небольшую клетушку с грубым ложем, столиком и свечой.
— Ах, да! — вдруг воскликнул хозяин гостиницы. Сбегал куда-то и принес ночной горшок. Поставил его на полку ложа. — Приятных сновидений! А может, еще вина? Или каких-нибудь развлечений?
— Оставь меня! — отмахнулся Луций, и хозяин, притворяя дверь, пробормотал:
— Как будет тебе угодно, Гней Лициний! Только бы никто не обвинил меня потом в том, что я плохо встретил римского посланника, имеющего легацию, которую подписал городской претор!
«Так что же теперь делать? — оставшись один, принялся ходить из угла в угол Луций. — Одна сенаторская туника, а больше нам, конечно, не дадут, будет узка для нас с Квинтом. Да и пятьдесят миллионов сестерциев — тоже не шутка!»
Он опустился на ложе и, чтобы хоть чем-то отвлечься, стал изучать надписи на стенах, сделанные прежними постояльцами.
«Гай Сентий, центурион I когорты III легиона ночевал в январские календы.» [63]
— Привет, тебе, Гай! — мрачно усмехнулся Луций. — Где ты теперь: в Испании или Сицилии? Цела ли твоя голова?
«Панса своей рыбоньке — до новой встречи!» — гласила следующая запись.
— Не эту ли рыбоньку предлагал мне для развлечений хозяин?
63
Календы — первый день каждого месяца в римском календаре.
«Виниций был здесь с Фортунатом в год консульства Сервилия и Квинта Помпея.» [64]
— Долго же хозяин не мыл стены в своей лучшей комнате! — покачал головой Луций. — Представляю себе, что тогда творится в худших!
Однако новые надписи вызвали у него улыбку. Одна из них, сделанная, очевидно, рукой самого хозяина гостиницы, содержала правила поведения для постояльцев:
«Ноги пускай раб омоет и насухо вытрет,
Ложе салфеткой покрой, наши платки береги!»
64
Т. е. 141 год до нашей эры — за семь лет до описываемых событий; древние римляне вели счет годам по именам консулов.