Колесо судьбы. Пламя и крест
Шрифт:
По позвоночнику Леннара пробежала дрожь, как будто грани миров с треском соприкоснулись и встали на место – и тут же ощущение прошло, а песня вызвала злость. Всё в ней было не так. А как должно быть – Леннар не мог сказать. Он слушал и слушал, борясь с желанием поправить каждый слог, и, наконец, не выдержал: рывком поднявшись с места, стал пробираться прочь. Он не видел, потому что повернулся к певшей спиной, как полнится разочарованием взгляд синих глаз. Только услышал, как Кенна сбилась на одной из строк. И всё же она довела песню до конца –
Талиесин завёл другую балладу, а Кенна выскользнула за двери и стала пробираться по лабиринту коридоров в поисках тамплиера.
Она отыскала Леннара легко – тот стоял на крепостной стене, глядя на север, туда, где свинцовые волны бились о гранит стен.
Бесшумно скользнув по лестнице, Кенна замерла около него и помолчала некоторое время, давая Леннару возможность первому начать разговор. Так и не дождавшись, она произнесла:
– Вам не понравилось, как я пела? Мне казалось, были довольны все.
– Вы так много думаете о себе?! – Леннар развернулся, и Кенна с удивлением обнаружила на его лице злость. Никто и никогда не смотрел так на неё. Тут же глаза её наполнила обида, но она и не подумала отступать.
– Мне кажется, я пою достаточно хорошо, чтобы нравиться всем, – сухо сказала она. – А эта баллада была написана специально для вас несколько дней назад. Поэтому я рассчитывала, что именно вы оцените её.
Леннар поджал губы. Ему стало неловко, но злость не прошла.
– В ней всё не так, – отрезал он.
– Потому что вы француз – а не норманн?
Леннар вздрогнул. Он не ожидал, что Кенна заговорит с ним так прямо, но всё же ответил:
– Потому что вы – не пленница. И вас никто не похищал.
– Но вы похитили моё сердце. Разве нет?
Леннар молчал. Он не знал, так это или нет. Зато не мог отрицать, что сама шотландка похитила сердце у него.
– Кто вы такая?! – прошипел Леннар, толкая её к одному из зубцов и припечатывая руками по обе стороны от лица. Но в глазах Кенны не появилось страха, который он ждал, напротив, их заполнило непонятное Леннару пьянящее безумие. – Вы колдунья? Вы очаровали меня?
Лицо Кенны просветлело, и она подняла бровь.
– Я надеюсь, что это так.
– Я не поддамся колдовству, – отрезал Леннар и подался назад. Лицо его снова стало холодно. – Вы говорили с отцом, как обещали мне?
– Конечно же нет! Всего несколько часов прошло. Я ещё не видела толком его.
– Торопитесь. Пока вы медлите, мой магистр терпит пытки в застенках инквизиции.
Снова на лице Кенны показалась обида.
– А вы так заботитесь о нём?
– Я принёс обет, – медленно, будто объясняя ребёнку таинство десяти заповедей, произнёс Леннар, – для вас это шутки, а для меня – смысл, который наполнил мою жизнь.
– Но зачем?! – Кенна невольно повысила голос. – Что вело вас, я не могу понять?
Леннар пожал плечами и отвернулся. Теперь он смотрел на океан.
– Я вырос в глухом имении в сердце Франции. Где каждый день походил на предыдущий день. Ничего не менялось – только зиму сменяло лето, а затем снова наступала зима. Но когда мне было четырнадцать, в замке моего отца проездом гостил рыцарь Храма, который направлялся на восток, к месту сбора войск. Он так отличался ото всех, кто обитал кругом… Его взгляд полнила нездешняя вера, мудрость познания того, зачем мы живём. Его одежды были белы, когда кругом царили слякоть и грязь. И я захотел… – Леннар качнул головой, – впрочем, вам не понять.
– Я могу понять, – Кенна опустила взгляд, и сердце её сдавила тоска. – Могу понять, что когда нечто светлое входит в твою жизнь, отказаться от него нет никакой возможности. И ты сделаешь всё, чтобы причаститься к нему.
– Да, – подтвердил Леннар, – это так, – хотя и не понял до конца, о чём именно Кенна говорила. – Вы пытаетесь поколебать мою веру – так знайте. У меня достаточно причин сомневаться в ней. Я не хочу, чтобы вы стали ещё одной.
– Но я не могу отказаться от вас…
– Если не хотите оставить меня в покое – поддержите меня, а не стремитесь сломать.
– Хорошо, – Кенна опустила взгляд. – Простите, что была слишком груба.
Она развернулась и, шелестя одеяниями, двинулась прочь. А Леннар не удержался – обернулся ей вслед и, сколько мог, наблюдал, как стройная фигурка тает в темноте.
Он не мог поверить, что в этом хрупком обличье может обитать демон. Нет, чувства, которые вызывала у него юная бардесса, не походили на похоть – хотя Леннар и хотел ею овладеть.
Он сам не понимал, от чего так пронзительно теперь в груди. Как будто он обидел и оттолкнул того, кто верил в него.
Прошло несколько дней. Тан попросил Леннара отправиться с отрядом его воинов в разъезд. Леннар отлично понимал, что его принимают здесь лишь потому, что верят в крепость его доспеха и силу меча, и потому не стал возражать.
Взгляд его, однако, то и дело устремлялся к суровым стенам замка, где осталась приворожившая его колдунья. И даже долг, ради которого он прибыл в эти дикие каменистые земли, порядком мерк перед воспоминаниями о том, как Кенна пела.
Наконец, к вечеру третьего дня, Леннар вернулся в пределы замка и, совершив омовение после долгого пути, отправился на поиски той, кто не покидал его мыслей все эти дни.
Кенна сидела в главном зале, в одном из закутков, отгороженных гобеленами и согретым отдельным камином, и играла в шахматы с сестрой.
Завидев рыцаря, приближавшегося к ним, леди поднялись и присели в реверансе на французский манер. Затем одна из них откланялась и, шелестя юбками, скрылась в полумраке.
– Сыграете со мной? – первым спросил Леннар, видя, что этого Кенна и ждёт.
Девушка кивнула.
– Выбирайте сторону. Хотя, полагаю, вам больше подошли бы белые – как ваш плащ.