Колизей. «Идущие на смерть»
Шрифт:
Но если ланиста думал, что напугает своего тренера, то глубоко просчитался. Слишком много перевидал Нарцисс на своем веку, чтобы бояться пустых угроз, но и кусать кормящую руку тоже не стоило, поэтому он изобразил на лице раскаяние и угрюмо забубнил:
– Да я что, хозяин? Ну разве я мог при чужаке сказать что-то другое? Да я за вас…
Только что не урчащий от удовольствия, словно толстый кот, Федрина важно прошествовал к любимому ложу и, вытянувшись на нем, проговорил, подражая тягучим интонациям Домициана:
– Разрешаю вам сесть!
Получилось очень похоже.
Следующее утро встретило население «Звериной школы» серым небом и противной моросью. Девушки зябко кутались в легкие одежды, стараясь не высовываться из-под крыши без особой надобности.
В воздухе висело ожидание беды. Еще накануне за обедом Нарцисс сообщил им о грядущем испытании, и все чувствовали себя неуверенно. Даже шумные и бесцеремонные германки притихли, а про остальных венатрисс и говорить было нечего. В казарме царила гробовая тишина, изредка прерываемая тихим плачем тех, кто вспоминал свои навсегда потерянные дома и казавшийся надежным кров. В ожидании беды иные не спали всю ночь, а другим завтрак не лез в горло.
Словно подтверждая худшие опасения, ночью в загоне пала совершенно здоровая гнедая кобыла, и это было истолковано как грозное предупреждение богов.
Даже неунывающая Ахилла прекратила бесконечные подначки подруг и вяло ковыряла опостылевшие овощи, хмуро поглядывая на заплаканную Корнелию. Как ни странно, самой спокойной из сидящих за их столом была христианка Флавия. Со вчерашнего дня ее словно подменили, и теперь она с легкой улыбкой оглядывала полутемную столовую, как будто ее совершенно не касалось грядущее венацио. Ее настрой так не вязался с общим упадком духа, что Луция не выдержала и, отпихнув миску с недоеденным завтраком, поинтересовалась:
– Чему ты так радуешься, христианка? Можно подумать, что ты собираешься на прогулку, а не…
– Я знаю, что все будет хорошо, – извиняющимся тоном откликнулась та, подняв сияющие глаза. – Я молилась богу, и он указал мне выход. Он не оставит свою дочь в минуту отчаяния.
– Мне б такую уверенность, – буркнула Ахилла, уныло разглядывая кусочек двора, видневшийся за распахнутой дверью. Со стороны школьного зверинца доносился медвежий рев и крики рабов, которые приковывали зверя за короткую цепь к специальному кольцу, закрепленному на столбе, стоящем на том месте, где не так давно белел страшный крест.
– Не надо бояться смерти. Она лишь порог, переступив который мы попадем к Нему.
– Оставь эти глупости, девочка! Смерть – это смерть, и у меня нет никакого желания бродить бледной тенью по полям асфоделей… Хоть бы знать, как они выглядят…
– Может, еще до вечера узнаешь, – «утешила» подругу Луция. – Не грусти, гладиатрисса. Какая разница, когда помирать: сейчас или через четыре месяца? Говорят, отделка Амфитеатра почти закончена, так что ждать осталось недолго.
– А я не тороплюсь.
– Неужели ты боишься смерти?
– Смерти? Нет! Но медведь… У меня перед глазами все время стоит растерзанное тело Ферокса. Это мой ночной кошмар. Я… боюсь…
– Неужели Ахилла кого-то боится? – непритворно удивилась Флавия, глядя на скифянку как мать на испуганного ребенка. – Если ты не сможешь побороть страх, то что же делать остальным?
Ахилла долго молчала, разглядывая щербинки на столе, а потом внимательно посмотрела на христианку, словно впервые ее увидела.
– Спасибо, подруга. Забавно, но ты последняя, от кого я ожидала услышать нечто подобное. За мной должок. Ладно, хватит себя жалеть. Пошли, наподдаем зверюге. В конце концов, он такой же бедняга, как и мы, только на четырех лапах.
– О! Другое дело! – оживилась Луция. – Узнаю Ахиллу, а то уж я думала, вдруг боги затмили твой разум.
– Отвали, сенаторша! – беззлобно огрызнулась Ахилла, поднимаясь из-за стола. – Ладно, пошли, а то вон…
– Кончайте жрать! – словно призрак появился Нарцисс. – Бегом по норам, и чтоб через пять минут построились посреди двора! Что вы плететесь, как полудохлые курицы!
Повинуясь команде, девушки встали со своих мест и, подгоняемые окриками тренера, поплелись по комнатам за рудисами и щитами, а потом потянулись во двор, в конце которого уже ревел под охраной четырех копьеносцев привязанный к столбу крупный медведь.
Сначала Федрина хотел немного сжульничать и привезти годовалого мишку, но потом профессиональная гордость взяла верх над скаредностью. Отправившимся в загородный питомник рабам были даны новые инструкции, и они, согласно воле хозяина, выбрали самого страшного зверя, который всю дорогу тряс клетку так, что они не чаяли вернуться назад живыми. Бедная лошадь, тащившая повозку, была того же мнения и весь обратный путь рвалась вперед так, что возница с помощниками чуть не вывернули себе руки, сдерживая несчастное животное, которое стояло сейчас в загоне на трясущихся ногах, покрытое крупными хлопьями пены.
Чуть в стороне от столба с прикованным к нему медведем стояли два кресла и столик с фруктами и мульсом, предназначенный для высокого начальства, которое не заставило себя ждать. Не успели девушки построиться под бдительным оком Нарцисса, как появились Федрина и Каризиан в сопровождении Фламма, который встал позади хозяйского кресла как верный пес.
Над двором повисла тишина. Не было слышно ни привычного стука тренировочного оружия, ни выкриков тренеров, потому что мужское население «Звериной школы», вышедшее на тренировку, только делало вид, что занимается делом. Вместо этого все поглядывали на девушек, к которым привыкли за те три месяца, что провели с ними под одной крышей.
Выждав приличествующую случаю паузу, Федрина махнул рукой Нарциссу:
– Можете начинать!
Словно поняв, о чем идет речь, медведь поднялся на задние лапы и зарычал, вздернув верхнюю губу, обнажившую огромные желтые клыки и розовые десны. Строй колыхнулся, но продолжал стоять.
– Итак, – гаркнул Нарцисс, – ваша задача дотронуться до медведя рудисом. Просто подойти и коснуться. Короче, полная ерунда! Понятно, «курицы»?
Строй безмолвствовал, боязливо поглядывая на когтистые лапы лесного чудовища.