Колька и Наташа
Шрифт:
Каланча, с опаленными бровями и чубом, покрытый копотью, подбежал к матросу:
— Колька там, Колька!
У Наташи, услыхавшей слова Каланчи, подкосились ноги. По ее измазанному лицу побежали крупные слезы, оставляя грязные дорожки на щеках.
Матрос, стиснув зубы, посмотрел на пылающий вход, попросил у пожарника топорик, надвинул на лоб бескозырку и нырнул в пламя!
Толпа ахнула.
Чей-то женский тоненький голос жалобно закричал:
— Господи, спаси и помилуй!
Один
На выход направили струи воды из шлангов.
Наташа и Каланча вертелись у входа, пытаясь заглянуть внутрь горящего помещения. Кругом суетились и кричали люди.
Вдруг все притихли: из конюшни появился матрос. Он держал на руках Кольку. Переступив порог, Костюченко хрипло крикнул: «Воды!» и грузно опустился у арбы. Мальчик протяжно вздохнул.
— Пей, — поднес ему Глеб ковш, услужливо поданный Шинделем.
— Пей, Коля, пей, — обрадованная, что Колька жив и здоров, повторяла Наташа.
Матрос приговаривал:
— Не торопись — не на пожар…
Тем временем Шиндель в десятый раз, со слезами на глазах, рассказывал всем о том, как он «по-доброму» оставил у себя во дворе ребятишек, а они петуха пустили.
…Конюшня догорала. В чистое безоблачное небо струились последние столбы дыма и тихо таяли. Матрос запряг в дрожки Леска, велел посадить в них ребят, сзади привязал двух других уцелевших лошадей и экипаж тронулся.
В эту ночь Каланча ночевал у Кольки и Наташи.
Мария Ивановна, к которой Глеб заехал в детдом и обо всем рассказал, прибежала домой вместе с Ольгой Александровной. К Васе они отнеслись так, словно он и не исчезал из детского дома.
Глава 29. Снова дверные ручки
Колька и Наташа еще спали, а Мария Ивановна вышла в сарай за дровами, когда Каланча бесшумно натянул штаны и рубашку с обгоревшими рукавами и выскользнул из квартиры.
— Ты куда в такую рань? — встретила его Мария Ивановна.
Каланча поежился от утренней прохлады и беззаботно ответил:
— Да надо тут!
— Гляди, только к завтраку не опоздай, — озабоченно сказала Мария Ивановна.
Каланча с благодарностью посмотрел на нее.
Он не помнил матери, не знал ничьей заботы о себе, не часто слышал участливое слово.
…У дверей школы сидела сторожиха. Она не обратила внимания на Васю. Взор ее был устремлен в сад.
Смело приблизившись к ней, Каланча сказал:
— Здравствуйте. Меня тут Мария Ивановна прислала снять ручки с дверей.
— Да ну? — рассеянно спросила женщина и вдруг вскочила со стула. — Вот окаянные, вот шпана, — прислушиваясь к доносившемуся из сада шуму, волновалась сторожиха, — опять лезут. Ну я им… — Она устремилась в сад.
Еще немного, и Каланча поспешил бы к ней на помощь. Очень хотелось проучить обнаглевших воришек, но вспомнив о цели своего прихода, он ограничился крепким словом и, не теряя времени, приступил к делу.
Отвернув первую ручку, Каланча подбросил ее в руке и занялся второй. Один из шурупов словно врос в дерево. «Вот черт, — подумал Каланча, — возись с ним». Он схватил ручку и яростно рванул ее. Раздался треск, и Каланча кувырком слетел с лестницы.
Растирая ушибленное место, Каланча наморщил лоб, повертел головой, пробормотал «ничего себе» и, подхватив под мышку ручки, направился на дачу.
Еще издали Вася заметил во дворе дачи мужчину и мальчишку, отдыхавших на скамейке. К великому удивлению Каланчи, это оказались Генка и его отец.
Каланча огляделся. Здесь все изменилось. Дача была отремонтирована, заботливые руки взрыхлили клумбу, расчистили дорожки, посыпали их песком. Все кругом словно помолодело.
Каланча не знал, что днем раньше дача стала домом отдыха. Среди получивших путевки был и Генкин отец. Сегодня с утра пораньше к нему пришел Генка.
Присутствие людей нарушило план Каланчи. «Уйти? Ну, нет!» — Каланча независимой походкой направился к дому. Генка, что-то оживленно рассказывающий отцу, при виде Каланчи умолк.
Вася, не глядя на него, подошел к двери. Вот тебе и на! Там уже были привинчены новые ручки.
Музыкант и Генка с интересом наблюдали за ним.
Вышел заведующий домом отдыха.
— Меня прислал Костюченко отдать эти ручки, — хмуро сказал Вася.
— Ну что ж, спасибо. Только для чего они мне?
— А это я не знаю, — пожал плечами Каланча.
Заведующий присел рядом с музыкантом.
— К Каланче подошел Генка.
— Ты принес? И, говорят, ты на пожаре горел?
— Горел и не сгорел. А ты где был?
— Маме помогал, белье полоскал на речке. В детдом пойдешь?
— Ну, это не твоего ума дело. Ясно?
Каланча повернулся идти.
— Э-э, ты куда, парень? — вскочил со скамейки заведующий. — Давай-ка в столовую.
Каланча отрицательно помотал головой и вдруг увидел Глеба. Тот шел по аллее с переброшенным через плечо полотенцем.
Заведующий спросил, для чего Костюченко прислал ручки.
— Молодец. — Похвалил Васю матрос, а заведующему сказал: — Потом расскажу, — и они все отправились в столовую.