Коллекционер женщин
Шрифт:
У Королева в холле настенные часы; глянула мельком — без пятнадцати час. Надо же, тютелька в тютельку!
— Проходите в комнату. — Вадим Сергеевич указал рукой, в какую именно. — Рита вас ждет.
Рита — в кресле — цвет лица совершенно сливается с бледными обоями за ее спиной; неподвижная, замороженная какая-то, с остановившимся взглядом. Только слезы непрерывно текут по щекам.
— Здравствуйте, — я присела на краешек кресла напротив. — Как мне лучше вас называть?
Женщина молча махнула рукой: мол, все равно!
Если она и старше меня, то года на два, не больше. В счастливую пору, скорее всего, была ухоженная, веселая. Сейчас каштановые волосы больше напоминают паклю, чем предмет женской гордости. Уголки губ скорбно опущены… Дочь Королева в таком виде скорее страшна, чем красива. Горе никого не красит…
— Рита — можно просто Рита? Знаете, мне необходимо с вами поговорить, — осторожно начала я.
Она кивнула.
— Пожалуйста, возьмите себя в руки и попробуйте связно рассказать, что вы увидели в своей квартире тринадцатого числа.
Мой призыв возымел обратное действие: у Маргариты началась истерика. И вокруг сейчас же забегали неизвестно откуда взявшиеся люди со стаканами воды, с нашатырем, одеколоном, уксусом и чем-то еще. Пару раз споткнулись о мои ноги, хотя я уж и так поджала их насколько могла, но, по-моему, они даже не заметили этого.
Господа, кто-нибудь хоть раз ощущал себя предметом мебели? Чувство — прямо скажу — не из приятных. Эдакая никчемная моргающая статуэтка в деловом костюме с короткой юбкой.
Однако любая ситуация имеет как плохие, так и хорошие стороны. Пока меня откровенно игнорировали, я получила возможность рассмотреть хлопочущих вокруг Баргомистровой родственников. Ну, с главой семьи я уже имела счастье свести знакомство. А эта матрона в пестром халате — нет слов, красива, но какая-то утомленная, измученная, — видимо, жена Королева. А растрепанная голубоглазая блондинка, вызывающе накрашенная, — скорее всего, младшая дочь. С ней я позже тоже должна поговорить… больше для очистки совести. Пару раз со склянкой в руках промелькнула какая-то бледная моль; судя по одежде, нянька или домработница. С особой сей тоже не мешает побеседовать: эти скромницы, не имеющие возраста, обычно видят и знают гораздо больше, чем им полагается видеть и знать. В уголке, тихонько прошлепав в комнату во время суматохи, замерли, держась за руки, две крохотные белокурые близняшки в одинаковых коротких платьицах. Наверное, дочки Баргомистровых. Хаврошечки, испуганно тараща огромные голубые глазенки, уже собирались дружно зареветь, но их вовремя заметила бледная моль: подхватив обеих на руки, она выпорхнула из комнаты и больше не появлялась.
Минут через двадцать с помощью лекарств и ласковых уговоров Рита наконец пришла в себя. Она заморгала, закивала и замахала руками, утверждая, что ей уже лучше и что такое больше не повторится. Мать облегченно вздохнула, погладила ее по голове и, извинившись, вышла вместе с мужем, дабы нам не мешать.
Младшая сестрица, напротив, попросила разрешения остаться. Я не отказала, но почему-то эта девица при ближайшем рассмотрении вызвала у меня глухое раздражение. В принципе в ней не было ничего особенного: девушка как девушка; может, не в меру накрашена, экстравагантно, с моей точки зрения, одета, но современная молодежь словно вся из инкубатора: одинаковые прически, одинаковая одежда… Просто девочка не нашла еще свой стиль… И все-таки чем-то она была мне неприятна.
Но это уже, как говорится, — личное. Не следует поддаваться эмоциям. Тем более что, удобно устроившись с ногами на диване, она, кажется, не собирались нам мешать.
А я тем временем продолжаю изображать манекен: молчу, опасаясь повторения истерики.
Однако Рита заговорила первой и, на удивление, спокойно:
— Я была в парикмахерской — у нас в доме внизу парикмахерская, — делала прическу. Мы собирались вечером в театр… Олю и Таню еще накануне отвезли сюда, к родителям…
— В какое время вы вошли в парикмахерскую и когда вышли оттуда?
— Время? Я была там примерно с час… Где-нибудь минут десять восьмого пришла домой… значит, часов в шесть — в седьмом вошла туда.
— А где вы были до парикмахерской?
— Прошлась по магазинам…
— Вы можете это доказать? Простите, я спрашиваю не из недоверия к вашим словам. У вас должно быть алиби.
— Я могу доказать, — подала голос сестра Риты. — В пять или около того мы столкнулись в дверях «Чародейки». Поболтали. Потом я пошла домой, а Рита — в очередной магазин.
— Да-да, Ксюша права, — подхватила молодая женщина. — Мы встретились в «Чародейке» — мне нужны были кружева, — потом я зашла в «Искусство», затем в «Подарки», затем… А после встретила Володю, Витиного напарника, и он угостил меня кофе с пирожными. А потом была парикмахерская.
— Значит, между пятью и шестью вы общались с напарником вашего мужа — как, кстати, его зовут?
— Володя, Владимир Александрович Гришин. Вы не думайте на него, Володя славный человек, добрый, чуткий. Он был лучшим другом Вити… Звонил уже… спрашивал, не нужна ли помощь… — У Риты задрожали губы.
Чтобы дать ей время взять себя в руки, я повернулась к младшей сестре.
— Ну а вы, сударыня, — где вы были после встречи с Маргаритой Вадимовной?
Ксения пожала плечом. Ответила надменно (эта девчонка еще смеет разговаривать со мной в таком тоне!):
— Я же сказала: пошла домой. Пешком. По дороге никого из знакомых не встретила; дома была без десяти семь. Вечер провела с родителями, тихо и мирно. Вернее, провела бы… Но часов в восемь позвонили Ритины соседи, сообщили о… случившемся. Отец сразу поехал туда, привез Риту. Ну и… вот…
— Рита, скажите, когда вы вошли в свою квартиру, как вам показалось: все ли предметы стояли на своих местах?
Женщина чуть улыбнулась:
— Вы имеете в виду канделябр? Папа говорил, он пропал. Но я не знаю… Когда открыла дверь, стояла такая странная тишина… Витя не вышел встречать… А потом в комнате… Я не могу, не могу так больше! Я все время вижу его голову и кровь вокруг!.. — Рита опять разрыдалась.
— А вы полагаете, что Виктора… что — как это? — орудием… был канделябр? — зло спросила Ксения.
Судя по тону, похоже, я тоже ей не приглянулась.
— Полагаю, да. Если, конечно, преступник не принес орудие убийства с собой. — Тут меня посетила удачная мысль: а почему бы не узнать, что сестры думают об официальной версии убийства?
— Вы, конечно, уже слышали, что преступник арестован, — начала я.
Ксения сморщилась, как от оскомины; Маргарита, смахнув со щеки слезу, покачала головой.