Коллекционеры смерти
Шрифт:
– Похоже на то, что нашел я и что Пол продал с черного хода.
– Она немного рассказала нам об их кошмарном образе жизни: секс, абсолютное порабощение, звериные повадки. У Гекскампа была aide-de-camp [15] или, скорее, привратник из преисподней. Ее звали…
– Чейенн Видмер. Она же Калипсо, она же Плачущая Женщина, – перебил Уиллоу. – О ней мало что удалось узнать, но думаю, что, прежде чем закончить жизнь на полу зала суда с пулей сорок четвертого калибра в глотке, она прошла
15
Личный адъютант (фр.).
– Какой это тот же? – спросил Гарри.
– Бегство из дому, уход из семьи, где развелись родители, пребывание в среде наркоманов. Это что касается девушек. Там было и несколько мужчин, но все они быстро исчезла; видимо, им было трудно конкурировать с Марсденом.
– Хатчинс сказала, что все взаимодействия между Гекскампом и остальными осуществлялись через Калипсо. Вы говорили нам, что он всегда был крут и невозмутим. Она же нарисовала несколько иную картину. Иногда Гекскамп скрывался у себя в студии и мог пару недель неистово, до умопомрачения творить. Он практически не ел, гадил под себя и буквально разваливался на куски.
Гарри вздохнул.
– Надо же, через тридцать лет то, что он рисовал в своих дерьмовых припадках, продается за тысячи долларов.
– Это только отдельные работы, детектив Наутилус, – сказал Уиллоу. – А коллекция, собранная в одном месте, будет стоить намного больше.
– Сколько, например? – спросил Гарри.
– С полмиллиона, наверное.
Мы одновременно повернулись на гудок со стороны канала, по которому медленно шел сухогруз – большая тень на черном фоне, утыканная огнями, напоминавшими стаю светлячков. Молча следя за тем, как он движется на юг, к выходу из бухты, каждый из нас пользовался моментом, чтобы собраться с мыслями.
Я повернулся к Уиллоу.
– Пол не дал нам ничего конкретного. А есть какая-то возможность связаться с заинтересованными персонами, о которых вы упоминали? Может, кто-то из них обладает более или менее достоверной информацией об этой коллекции, о том, где она сейчас находится?
– Собиратели памятных вещей от серийных убийц – это очень замкнутый круг, – сказал Уиллоу. – Чтобы узнать о ком-то, надо знать кого-то, кто может на них вывести.
– Вероятно, они разбросаны по всей стране, – предположил Гарри.
– В наших краях есть пара коллекционеров, а один из крупнейших дилеров живет в Спэниш-Форт; этого спрута зовут Жиль Уолкотт.
– Вы знаете этого Уолкотта лично? – спросил Гарри.
Уиллоу с досадой пнул ногой столб.
– К нему невозможно подобраться.
– А полиция когда-нибудь им интересовалась? – спросил я.
– Нет ничего противозаконного в том, чтобы собирать предметы, связанные с резонансными убийствами. Уолкотт исправно платит налоги, все открыто и чисто. Он не общается с действующими преступниками, а всего лишь скупает предметы, принадлежавшие людям, которые умерли или сидят в тюрьме, либо вещи с таким туманным прошлым, что его нельзя привлечь за приобретение краденого.
–
– Это невозможно. На то, чтобы завести связи в этих кругах, уходят годы.
– На пересечении алчности и денег, – заметил я, – возможно все. Как можно было бы ускорить это дело?
Уиллоу поднял глаза к небу и задумчиво почесал подбородок.
– Чтобы соблазнить Уолкотта и усыпить его бдительность, тебе нужна классная вещь – идентифицирующая вещь.
– Идентифицирующая?
– Что-то принадлежавшее убийце лично, непосредственно участвовавшее в преступлении на физическом или психологическом уровне. Вы слыхали про Уилли Пейлмаунтина?
Я кивнул. Пейлмаунтин был хищником, блуждавшим по индейским резервациям на юго-западе в сороковых годах. Перед тем как прикончить топориком свою жертву, он одевался в оленьи шкуры, головной убор из птичьих перьев и накачивался мескалином. По фактам его затейливой биографии даже сняли кино.
– Пять лет назад, – сказал Уиллоу, – головной убор из перьев, принадлежавший Пейлмаунтину, ушел больше чем за сто тысяч. Это как раз пример такой идентифицирующей вещи.
– Перья с костюма убийцы? – изумился Гарри. – И люди хотят иметь это у себя дома?
– Нацисты убили миллионы людей, детектив Наутилус, превратили всю Европу в настоящую кровавую баню, а сейчас другие люди со смехом торгуются или обмениваются памятными фашистскими вещицами.
Я подошел к краю причала и в раздумьях уставился в мерцающую темную воду.
– Я смог бы подобраться к нему с чем-нибудь.
– Карсон, – предостерегающе начал Гарри, но потом примирительно добавил: – Мы могли бы вместе что-нибудь изготовить. Подделку.
Уиллоу покачал головой.
– Это практически неосуществимо. Нужно придумать всю цепочку, правдоподобную версию того, как эта вещь к вам попала. Любой мог бы испачкать рубашку кровью свиньи и заявить, что в этом наряде обедал Джефри Дамер. [16] Подделки встречаются очень часто. В этом смысле у Пола был серьезный козырь: то, что он продавал, было снабжено бирками аутентичных вещественных доказательств, заверенными полицейским участком Мобила. Коллекционерам требуется подтверждение властей. Упустите, это, и Уолкотт будет для вас потерян.
16
Джеффри Дамер – знаменитый убийца.
– Не ходи туда, Карсон, – сказал Гарри.
– Уолкотту нужна серьезная вещь, – сказал я, – и я найду что-нибудь, что заставит его сердце биться учащенно. Гарантирую.
– Где ты сможешь отыскать что-нибудь в этом роде? – спросил Уиллоу.
– Карсон, нет, – прошептал Гарри.
– У меня есть связи, – ответил я.
Старый коп был достаточно умен, чтобы больше не задавать вопросов. Гарри лишь многозначительно постучал по своей голове и отвернулся, глядя на то, как сухогруз покидает бухту Мобил, растворяясь в безграничной тем – ноте простиравшегося впереди Мексиканского залива.