Коллекционеры смерти
Шрифт:
Она говорила о нашей матери. Джереми хотел убить ее за то, что она не защищала его во время диких вспышек жестокости со стороны нашего отца, которые однажды закончились в его комнате. Но если бы он убил ее, меня бы направили в приют или тюрьму, поэтому мой брат искал другие варианты.
– Я слышал, что в глазах некоторых женщин он был простонеотразим, – сказал я.
– Поэтические дамы с нежным сердцем в возрасте за сорок. Один взгляд на Джереми, и материнский инстинкт пробуждался в них и расцветал, как розы в оранжерее. Возможно, у них даже появлялось молоко в
– Многое из этого мне незнакомо, – солгал я.
– И позже, когда он действовал, он выражал себя. Вы знаете, мистер Рансбург, что он говорил им, своим жертвователям?
– Яэтого не знаю, мисс Байнес. – Еще одна ложь: я совершенноточно знал, что Джереми говорил своим жертвам, что он им пел.
Байнес изменила регистр своего голоса, и он стал легким и приглушенным.
– Ты слишком опоздала, ты слишком опоздала, ты слишком опоздала…
Я, не отрываясь, смотрел на толстый красный ковер. Марселла Байнес подошла ко мне.
– Вы прекрасны, мистер Рансбург. Вы все чувствуете.Я следила за вашими глазами, когда говорила о Джереми, я видела боль, уважение, это мимолетное ощущение родственной души. Ваш выбор Джереми Риджеклиффа многое рассказал мне о вас самом. Только люди с очень утонченным вкусом способны разглядеть его истинное величие.
– Мисс Байнес я сам не знаю, почему выбрал…
– Ш-ш-ш-ш, мистер Рансбург. Вы такой молодой и свежий. Вы новенький в этом ярком и сияющем мире. Но одно я знаю о вас точно: вы занимаетесь коллекционированием не потому, что ищете необычный способ вложения денег; вы коллекционируете потому, что это веление вашей души.
Она прошла в дальний конец комнаты, нажала на какую-то панель, и большое зеркало отодвинулось в сторону. За ним находилась потайная дверь. Я услышал ее дребезжащий смех, словно звук расстроенного пианино.
– Проходите, мистер Рансбург, – произнесла она с некоторой торжественностью. – Позвольте мне показать вам, где я живу на самом деле.
Глава 19
Через дверной проем я шагнул на роскошный черный ковер. Дорого обставленная комната напоминала художественную галерею: фотографии в рамках, застекленные витрины на стенах, шкафы с включающейся при подходе подсветкой. – Прошу сюда, мистер Рансбург. Давайте начнем с фотографий.
Она взяла меня за руку, словно мы были парочкой, прогуливающейся по пляжу, и подвела к стене с фотоэкспозицией. На снимках были исключительно мужчины: мужчина в костюме клоуна, задувающий свечи на праздничном торте; голый мужчина, сидящий на грязной постели в окружении ружей; мужчина, выглядывающий из кабины старого грузовика. Из позолоченной рамки ухмылялся в объектив сплошь татуированный мужчина с сосками, соединенными проволочной перемычкой. Я видел ущербные лица, зловещие улыбки, обвислые веки, ошалевшие от метадрина [19]
19
Метадрин – сильное психотропное средство, используемое в качестве наркотика.
Улыбка Марселлы Байнес была такой широкой, что казалось, будто, кроме нее, на лице больше ничего не было.
– Это все мои парни, мистер Рансбург.
– У вас их действительно много, мисс Байнес. Парней.
Она показала на черно-белую фотографию мужчины с маленькими свиными глазками и засохшей слюной в уголках рта.
– Чарльз Осланд, – сказала она.
Осланд был из мира знаменитостей пятидесятых годов. Он задушил удавкой семерых женщин, самой известной среди которых была Тина Каралла, телерепортер из Мемфиса.
Пока я рассматривал снимок, Байнес подошла к шкафу, вынула что-то из него и вернулась ко мне. В руках у нее был герметично застегивающийся пластиковый пакет с куском веревки внутри.
– Это бельевая веревка, которой Чарльз привязывал Тину к ее кровати, – не без гордости сообщила она. – Давайте, откройте его.
– В этом нет необхо… – Мне не хотелось прикасаться к этой жуткой вещи.
– Все нормально, – и она ободряюще, как ребенка, похлопала меня по плечу. – Это часть вашего нового мира.
Я взял пакет. Это всего лишь обычная веревка,убеждал я себя, не более чем скрученные пряди волокна.Я открыл его.
– А теперь понюхайте, – предложила она.
Я поднес пакет к носу и вдохнул. Ничего. Марселла наклонилась к пакету и тоже сделала глубокий вдох. Затем она отпрянула, и на ее лице появилась блаженная улыбка.
– Голова кружится, верно? «Шанель № 5», духи, которыми пользовалась Тина. Она наносила эти духи на свою шею, на свою красивую, как у лебедя, шею.
– Это… восхитительно, – сказал я, пытаясь закрыть пакет.
– Вдохните еще разок, – посоветовала она, – Прощу вас. Я настаиваю.
Я закрыл глаза» сделав вид, что глубоко вдыхаю. В какой-то момент я почувствовал зловещий аромат; нет, это были не духи, это был запах мучительной смерти.
– Два самых ярких момента в жизни двух людей, навсегда застывшие в куске обычной хлопчатобумажной веревки, – с пафосом произнесла мисс Байнес.
– Сколько это стоит? – спросил я, застегивая пакет.
Она похлопала меня по руке.
– Это не продается. Это мой личный амулет, который я использую для собственной поддержки…
– А если бы продавалось?
– Давайте сейчас не будем болтать на всякие рыночные темы, мистер Рансбург. Мы пришли сюда для того, чтобы наслаждаться.
Следующие полчаса я продолжал знакомиться со всевозможными реликвиями дикой жестокости. Это были шарфы садомазохистов, всевозможные инструменты, используемые непотребным образом, разнокалиберные электрические провода… В какой-то момент она протянула мне небольшую пластиковую коробочку с тарахтевшими внутри нее канцелярскими кнопками и рассказала, каким образом они применялись. Мне тут же захотелось швырнуть все это в унитаз и потом еще полдня смывать. Вместо этого я потряс коробочкой, понимающе поднял бровь и сказал: