Коллекция неловкостей
Шрифт:
— Ну что, котик, ты собираешься?
Лида широко улыбнулась всем присутствующим и прищурилась, увидев Раду.
— Рада, привет! Мы так давно не виделись! — протянула Лидочка, прижимаясь к Антону.
— Привет, Лида, — Рада кивнула.
«Век бы тебя не видеть, коза крашеная», — добавила она про себя.
— Ты отлично выглядишь, — Лида удивленно окинула Раду взглядом. — И этот свободный покрой блузки прекрасно скрывает полноту!
— Жаль, что ты не привыкла ничего скрывать, — Рада брезгливо посмотрела на короткое платье Лиды.
— Дорогая, не иронизируй, — покачала головой Тамара Игоревна. —
Лида покраснела и свирепо уставилась на миссис Гарди. Рада торжествовала. Да, ее мать, бесспорно, была тяжелой артиллерией!
— Антон, ты готов идти? Тебе надо еще переодеться! — сладко протянула Лида. — Рада, ты тоже собираешься?
— Нет. У меня другие планы на вечер.
Теперь уж она точно не собиралась идти! Терпеть весь вечер эту дрянь, да еще и смотреть, как она виснет на Тохе… Веронов, конечно, знаменитость и душка, но даже он этого не стоит.
Антон с Лидой отошли, и Денис проводил пару хмурым взглядом.
— Жалко парня, — пробормотал он.
— Да, я всегда была о твоем друге лучшего мнения, — сказала Тамара Игоревна. — Неужели мужчинам нравятся такие вульгарные особы?
— Только не мне, мамуль, — улыбнулся Денис. — Мое сердце отдано тебе.
— Ладно, брось, — миссис Гарди снисходительно махнула рукой. — Денис, нам уже пора уходить, Том очень устал за день. Рада тебя подбросить до дома?
— Нет, мам, погода такая… Я лучше прогуляюсь до метро.
— Смотри сама.
Чета Гарди распрощалась и вышла из гримерки. Рада и Романов еще раз поздравили Дениса с премьерой и тоже отправились на улицу.
Спектакль был долгим, уже стемнело. Но Камергерский переулок жил. По пешеходной брусчатке прогуливались люди, горели разноцветными огнями кафе и ресторанчики. Александр Николаевич глянул на часы.
— Уже двенадцатый час! — воскликнул он. — Давай я тебя провожу.
— Отличная идея.
И они не спеша двинулись в сторону Кузнецкого моста.
Глава 14
Всю дорогу они взахлеб обсуждали спектакль. Делились впечатлениями, смеялись, спорили. Рада чувствовала себя женственной и элегантной. Восхищенные взгляды и улыбки Романова она принимала со спокойной благосклонностью, как женщина, которая осведомлена о своей красоте и привыкла к восторгу окружающих. Удивительно, как одежда и прическа могут изменить самоощущение человека! Возможно и стоило бы прислушаться к советам матери… Впрочем, корсет был тугой, а два часа на прическу может потратить не каждый. И потом вот так станешь навеки роскошной, и пропадет это чувство праздника, радость замылится, да и в Лидочку или миссис Гарди недалеко превратиться. Нет уж! Рада качнула головой. Во всем этом она сама не своя.
В метро она предпочитала ездить в одиночку. Иногда толпа — лучший способ побыть наедине с собой. Поразмышлять, почитать, послушать музыку. Ехать в подземке вместе с кем-то бывает неудобно. Разговаривать приходится очень громко, почти кричать в уши, а стоять и молчать тоже странно, потому что не знаешь куда смотреть — на человека неловко, а отвернуться — неприлично.
Однако в этот вечер метро играло Раде на руку. Она встала у дверей, облокотившись на боковину сидений, а Романов стоял рядом и рассказывал студенческие байки. Чтобы донести до Рады свои повествования, он наклонился почти к самому ее уху, так, что его дыхание щекотало ей шею. И нервы. В этом положении Рада могла беспрепятственно упиваться его близостью, не опасаясь выдать себя: глаза смотрели в пол, а румянец… Разве его разглядишь в тусклом свете вагона?
Рада чувствовала себя какой-то распущенной, часть ее сознания кричала: «СТОП! Остановись! Ты его совсем не знаешь! Он — пре-по-да-ва-тель!» Но новая сущность, разбуженная нарядами, салоном и косметикой, стремилась завоевывать и растаптывать мужчин. Требовала если не любви, то самоутверждения. «Ты можешь быть красивой и желанной. Он — твой! Не упускай момента!»
Внутренние противоречия терзали Раду. Сердце колотилось от адреналина, словно она шла по канату, неловко балансируя на высоте и зная, что маты подложены только с одной стороны. Упадешь на другую — конец. Она понимала, что все это неправильно и ни к чему хорошему не приведет, но как же ей хотелось быть с кем-то! Антон, Денис — да у них полно девушек! Почему она должна переживать из-за себя? Тем более, она ничего плохого не делает, а только думает. Еще не факт, что Романов думает о том же, и их дурные мысли превратятся в действия. Между ними сохранялась некоторая неловкость, и в разговоре он периодически снова переходил на «Вы».
Романов засмеялся, и Рада поняла, что он только что пошутил. Она тоже рассмеялась.
— А у Вас было такое? — спросил Романов.
Она замялась. Едва ли она помнила хоть что-то из его рассказа. К счастью, за поцарапанными стеклами дверей вспыхнул свет платформы, и Рада с облегчением узнала свою станцию.
— Нам здесь, — сообщила она в ухо Романову и повернулась к дверям.
— Это Ваша станция или нам на пересадку? — спросил он, когда поезд отъехал и шум утих.
— Моя, — кивнула Рада. — Здесь недалеко, я и сама могу дойти, Вам не стоит беспокоиться.
— Да что Вы! На улице темно, мне совсем нетрудно Вас проводить. Мне и самому будет так спокойнее, тем более Вы говорите, что живете близко. Ну что, идем?
Она кивнула и приложила все усилия, чтобы не дать глупой блаженной улыбке растянуться на лице. В конце концов, он это из соображений безопасности, а не чего-то там. Чувствует ответственность, как любой нормальный преподаватель.
Они поднялись из метро и пошли вдоль трамвайных путей.
Все больше и больше Раде становилось неловко. Странно было идти к своему дому вместе с Романовым, которого она несколько дней назад даже в театр боялась пригласить.
— Рада! — окликнул он ее.
— Да? Простите, я задумалась.
— О чем, если не секрет?
— Да так, о спектакле.
— Спектакль и правда заставляет задуматься. Очень сильная вещь. Я в театре был сто лет назад, даже не думал, что спектакль может меня настолько поразить. Как любитель книг, текста, я всегда относился к театру скептически. А Вы знаете еще какие-нибудь хорошие постановки, которые сейчас идут? Я бы сходил.
— Во МХАТе или вообще?
— Все равно, где.
— Полно всего, на самом деле. Тут в двух словах не расскажешь.