Колодец девственниц
Шрифт:
Шаги на секунду замерли возле палатки Марека, послышался легкий шорох. Она напрягла слух. Тишина. Внезапно ее осенило: какая же она глупая! Напридумывала бог знает что. Это же сам Марек! Ну, конечно! Вышел ночью по необходимости, ну, по физиологической необходимости – оно и понятно, тяжеловато просидеть почти сутки, не выходя из палатки. И вот ведь упрямец! Так не хотел с ними встречаться, что даже в туалет отправился ночью. И как у него мочевой пузырь не лопнул.
Анна усмехнулась в темноте. Хорошо, что она не стала поднимать панику, мужчины бы ее высмеяли,
В эту минуту в его палатке послышалась какая-то возня, но Анна больше не беспокоилась. Наверняка перебирает свои сокровища, все никак насмотреться не может. Надо же, что с людьми делает золото! Раньше она считала, что «золотая лихорадка» – это просто миф, а оказалось – это самая настоящая болезнь.
Билс все не возвращался. В палатке поляка было тихо, потом она услышала довольно громкий звук, как будто что-то тяжелое упало на земляной пол. «Да что он там, совсем спятил?» – рассердилась Анна. Она вдруг испугалась, что странный парень надумал сбежать, прихватив золото. И бог бы с ним, с золотом, но ведь пропадет в джунглях человек. Хоть и паразит, а жалко.
Девушка решила проверить, что он там делает. И предупредить Билса, что парень задумал очередной фокус. Она вылезла из палатки и осмотрелась, ища глазами знакомую фигуру великана. Что-то долго он отсутствует. Пора бы уже возвратиться. Она еще немного потопталась у своей палатки, но ей стало холодно, захотелось побыстрее вернуться обратно, закутаться в теплый спальник и хоть немного вздремнуть. Поэтому она решила не ждать Билса, а просто подойти к палатке Марека и тихонько заглянуть внутрь.
Она решительно повернулась и зашагала в нужном направлении. Палатка, в которой жил Марек, находилась немного в стороне, всего в каких-нибудь десяти шагах от остальных, но ее скрывало большое дерево. Так захотел сам Марек, заявив, что нуждается в уединении и гвалт, постоянно царящий в лагере, его раздражает. Никому и в голову не пришло возражать странному парню, и с тех пор палатка стояла немного на отшибе.
Анна обогнула дерево и сразу же увидела палатку Марека. Она была слабо освещена изнутри. На парусиновой стенке четко выделялся силуэт сидящего в кресле человека. Ну, так и есть. Марек и не думал ложиться спать. Сидит себе преспокойно.
Девушка немного помедлила. Ей не хотелось разговаривать с Мареком, его вечно недовольный тон действовал ей на нервы. Она уже решила вернуться к себе, но в последний момент передумала и подошла вплотную ко входу.
– Марек! – негромко позвала она. – Марек, у тебя все в порядке?
Никто не ответил.
«Вот засранец! Делает вид, что не слышит. Надо же иметь такой отвратительный характер! Ну, я тебе сейчас устрою!» – сердито подумала Анна и, уже не колеблясь, вошла внутрь. Уперев руки в бока, она собралась высказать заносчивому типу все, что о нем думает, но слова застряли у нее в горле.
Керосиновая лампа, стоящая на полу, отбрасывала на стены палатки причудливые тени. Света было вполне достаточно, чтобы разглядеть сидящего спиной ко входу, в складном кресле, Марека. Сначала Анна
Марек сидел, как-то странно сгорбившись, словно стал меньше ростом. Руки его безжизненно повисли, как будто отделились от плеч, а голова склонилась на грудь.
Анна могла видеть его только со спины и заметила, хотя и не сразу, что верхний шейный позвонок Марека, выпятившись, сильно натягивал кожу на затылке, и в этом месте его тонкая, как у ребенка, шея казалась переломленной.
Стараясь унять дрожь и зажимая рот руками, чтобы не заорать во весь голос, Аня заставила себя обойти кресло, чтобы взглянуть на лицо поляка. У нее еще теплилась надежда, что все странности в его облике – всего лишь игра света, но, когда она увидела неестественно выпученные глаза, обнажающие белки и смотрящие на нее сердито, даже злобно, сомнения рассеялись.
Марек был мертв.
Кто-то сломал ему шею.
Анна судорожно вдохнула воздух и отвела глаза от трупа. Ее взгляд наткнулся на ящик с сокровищами, стоящий прямо напротив кресла. Она знала здесь каждую вещицу, так как каждый из них помногу раз рассматривал их. С самого верха лежали обсидиановые ножи, предназначенные для жертвоприношений. Анна машинально пересчитала их и остолбенела: ножей было не пять, как раньше, а только четыре! Она посмотрела на мертвого Марека, словно надеялась, что он ответит ей, куда подевался пятый нож. Неожиданно он так и сделал. Конечно, он не произнес ни слова, ведь мертвые ужасно молчаливы, но теперь она вдруг увидела то, чего не заметила сразу: в груди Марека, прямо в сердце, торчал пятый нож. Его вогнали по самую рукоятку.
Это было уже слишком. Анна бросилась к выходу. Споткнулась о вытянутые ноги трупа, упала. Коротко взвизгнула и на четвереньках выползла из палатки.
Сидя на земле, она потрясла головой, пытаясь прийти в себя, потом подняла голову и судорожно всхлипнула. Вскочив на ноги, она несколько секунд смотрела прямо перед собой, беззвучно открывая и закрывая рот. Волосы у нее встали дыбом. И было от чего. Из кустов на Аню смотрело знакомое лицо, которое она уже никогда не надеялась увидеть воочию. Это было лицо...мистера Грина!
Она зажмурилась, надеясь, что видение – всего лишь плод ее больного воображения. Когда она открыла глаза, в кустах никого не было. Аня не могла понять, что происходит. Единственное объяснение: она потихоньку сходит с ума. Она сумасшедшая! Так называют людей, которые видят то, чего нет на самом деле. Эта мысль отчего-то успокоила ее. Воспаленный, измученный мозг согласен был признать, что она больна, лишь бы увиденное не оказалось реальностью.
Чья-то рука тяжело опустилась на ее плечо. И тогда она наконец заорала. Ее вопль эхом пронесся по поляне, заполнив собой все вокруг.